«Бедный Милорадович». Ученик Суворова принял смерть от руки декабриста

член Императорского Русского Исторического общества

/опубл. в сокр. – журн. «Держава» - № 1(11) – М., 1998 – с.49-56/

Граф Михаил Андреевич Милорадович (1771- 1825)… Что знают о нем наши соотечественники? Практически ничего, не считая оставшихся со школьных уроков истории смутных воспоминаний о «царском генерале», убитом во время мятежа 1825 года декабристом П. Каховским. А между тем, в первой четверти XIX века немногие из выдающихся русских полководцев-современников могли превзойти генерала Милорадовича как в храбрости на полях сражений, так и в широкой известности в Русской Армии и среди народа. За ним прочно закрепились имя «русского Баярда», причем Милорадович действительно оказался достоин того своей героической жизнью и возвышенно-трагической смертью.

«Достоин славы он, которая трубою

Везде его дела и подвиги гремит,

И коей громкий глас с признательной слезою

Потомство позднее стократно повторит!

Гордись героем сим, страна родная, вечно

И к памяти его благоговей сердечно! »(1)

Но «потомство позднее» позабыло славные деяния графа Милорадовича, поэтому я посчитал своим долгом написать несколько строк в качестве дани памяти незаслуженно позабытому Герою России. Эти заметки не претендуют на полное биографическое описание яркой и славной жизни генерала Милорадовича, но дать читателям общее представление о «русском Баярде» они вполне смогут.

Позабытый герой. Памяти генерала М. А. Милорадовича (Часть : http://www.borodino2012.net/?p=9028

Позабытый герой. Памяти генерала М. А. Милорадовича (часть II) : http://www.borodino2012.net/?p=9479

{1815 год, столица Российской империи - Санкт-Петербург}

Приближенный к Государю, уважаемый в высшем свете и обожаемый гвардейцами, граф предавался наслаждениям мирного времени. «Отличный авангардный генерал, храбрейший из храбрых в сражениях, Милорадович в мирное время славился умением прекрасно рисовать и ловко танцовать мазурку – и необыкновенным искусством проматывать деньги».(1) Граф получил несколько богатых наследств, но быстро издержал их на устройство балов и денежные пожертвования. Обаятельный человек, он обладал большим успехом в дамском обществе, но так и не был женат.

Пользуясь дружеским расположением Императора, Милорадович в числе прочих сопровождал Александра I в 1817 г. при посещении Москвы, а на следующий год – Варшавы. Сопровождая Государя в Высочайшей поездке по Крыму летом 1818 года, граф сумел приобрести его полное доверие и 19 августа был назначен петербургским военным генерал-губернатором с предоставлением управления и гражданскими делами. В августе же ему было повелено присутствовать в Комитете министров и в Государственном совете по департаменту военных дел. Столь лестное назначение заставило графа оставить командование гвардейским корпусом.

Не лишенный некоторых недостатков, немного тщеславный и очень самонадеянный, Михаил Андреевич тем не менее сумел оправдать доверие Императора. В качестве военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга Милорадович «был доступен всегда, но не для считавших себя в праве требовать этой доступности, он был умен, ласков, необычайно оригинален в неожиданности своих решений. Несправедливость, притеснение возмущали его; слез, а наиболее слез женщины, он не мог почти переносить; ежедневные его приемы, где он успевал говорить с двумя- и более стами просителей, были по истине великолепны».(2)

Граф всегда ходатайствовал перед Александром I за множество лиц из числа просителей, достойных, по мнению генерал-губернатора, Высочайшего снисхождения. В качестве примера можно привести такой случай. В 1820 году Милорадович велел полицмейстеру доставить к нему еще молодого А. С. Пушкина для беседы по поводу некоторых его стихотворений. Когда же Пушкин предложил добровольно написать «вольнодумные» свои стихи и тут же написал целую тетрадь, граф по достоинству оценил этот отважный поступок и удостоил поэта своего рыцарского рукопожатия. Позднее «Милорадович передал эту тетрадь государю, но в то же время ходатайствовал за благородного юношу, прося извинить ему его неосторожные выходки».(3)

В октябре 1820 г. военный генерал-губернатор принял деятельное участие в прекращении волнений солдат лейб-гвардии Семеновского полка. По просьбе командира гвардейского корпуса И. В. Васильчикова, Милорадович лично прибыл в расположение полка, где, используя свое влияние на знакомых по походам солдат, убедил семеновцев не переходить к вооруженному выступлению, но не смог заставить их подчиниться командирам. Когда же солдатское возмущение было подавлено, граф обещал арестованным не оставить без своего покровительства их жен и детей, чем сильно выиграл во мнении столичного общества. После этого происшествия, закончившегося роспуском полка, граф стал ездить по расположениям частей в Петербурге и окрестностях для выяснения настроений солдат. Не полагаясь на гражданскую полицию, генерал предпринял меры по созданию военной агентуры в полках.

Для предотвращения же недовольства гражданского населения генерал-губернатор предпринял ряд мер по снижению стоимости продовольствия для жителей столицы. К примеру, за период с 14 августа по 6 сентября 1821 г. цена на говядину разных сортов понизилась в среднем на 30%. Такое редкое обстоятельство побудило Императора писать «к графу Милорадовичу, что Его Величество с большим удовольствием усмотреть изволил понижение цен на мясо, приписывая сие его распоряжениям, изъявляет ему свое Высочайшее благоволение».(4) Внимая жалобам родственников осужденных за различные преступления гражданских лиц, генерал-губернатор обратил внимание на столичные тюрьмы. В них он пресек антисанитарию, облегчил допуск родственников к некоторым из заключенных, разделил отбывающих наказание не только по роду преступлений, но даже по полу и возрасту.

По должности военного генерал-губернатора Милорадович всегда лично являлся на происходившие в столице пожары и энергично руководил их тушением. Случившийся в 1820 г. пожар Царскосельского дворца заставил Александра I послать с фельдъегерем повеление графу «как можно поспешнее явиться в Царское Село с пожарною командою. Через час Милорадович уже действовал с нею у объятого пламенем дворца».(5) Менее часа потребовалось ему, чтобы проскакать с пожарными расстояние в 22 версты от московской заставы Петербурга до дворца Царского Села, — для первой четверти XIX в. это был своеобразный рекорд скорости, позволивший спасти дворец.

Еще более деятельно проявил себя Милорадович во время петербургского наводнения, случившегося 7 ноября 1824 года. Это наводнение известно подъемом уровня воды в Неве более чем на три метра, частичным затоплением столицы и многочисленными человеческими жертвами. «Граф Милорадович в начале наводнения пронесся к Екатерингофу, но его поутру не было, и колеса его кареты, как пароходные крылья, рыли бездну, и он едва мог добраться до дворца, откудова, взявши катер, спас нескольких».(6) Против буйства стихии власть генерал-губернатора была бессильна, но около двух часов дня Милорадович появился на Невском проспекте в двенадцативесельном катере для спасения и ободрения жителей. Сразу же после отступления воды в Санкт-Петербурге были учреждены комитеты для раздачи пособий потерпевшим, приняты меры по устройству временных приютов, выделению хлеба и одежды для лишившихся всего имущества. Спустя довольно непродолжительное время, благодаря энергичным распоряжениям графа, жизнь в столице вошла в прежнюю норму.

Вполне довольный своим генерал-губернаторским положением и привыкший вращаться в высшем свете, Михаил Андреевич мечтал о тишине и покое жизни помещика. Желая по выходе в отставку поселиться в своем имении (с.Вороньки Полтавской губ.), граф заказывал лучшим архитекторам планы своего деревенского дома и окрестных построек, благоустраивал быт подвластных ему крестьян и даже хотел увеличить земельные наделы своих крепостных. «В последние годы жизни Милорадовича, любимою мечтою его было кончить славные дни свои в деревенском уединении, но Провидение недопустило исполнения желаний храбрейшего из храбрых, кого современники справедливо называли Русским Баярдом».(7)

В сентябре 1825 года Александр I выехал на юг, но простудился в Крыму и 19 ноября скончался в г. Таганроге. Еще в 1822 г. Император принял отказ Великого Князя Константина Павловича от прав престолонаследия и в 1823 г. решился официально сделать своим преемником Великого Князя Николая Павловича. В силу ряда причин отречение Константина Павловича и манифест Государя по поводу престолонаследия не были обнародованы, что породило в ноябре 1825 г. ситуацию междуцарствия и стало поводом к выступлению декабристов.

Утром 27 ноября фельдъегерь доставил известие о кончине Александра I, после чего Николай Павлович заявил о своих правах на престол, но не встретил понимания высших сановников Империи. Граф Милорадович прямо указал на невозможность приведения войска и народа к присяге на верность Николаю без опубликования отречения Константина, откровенно предупредив Великого Князя о возможных беспорядках и открытом неповиновении гвардии в этом случае. Став после смерти Императора главным начальником над всеми войсками Петербурга и его окрестностей, Милорадович одновременно стал одним из главных действующих лиц периода междуцарствия. «Он держал в своих руках судьбу России и спас столицу от всеобщего возмущения, которое непременно бы вспыхнуло, если б тотчас после кончины Александра потребована была присяга Николаю».(8)

Сочтя доводы графа заслуживающими уважения, Николай Павлович дал присягу Императору Константину, после чего Милорадович с другими генералами последовали примеру Великого Князя. Потом они привели гвардейские части к присяге на верность новому Государю, чем заставили Государственный совет и прочие правительственные учреждения также признать Константина в качестве Императора. Константин Павлович, в свою очередь, дал присягу на верность Императору Николаю и привел к присяге всю Польшу.

Возникшая ситуация междуцарствия, всегда чреватая в России возможной смутой, не осталась без внимания существовавшего уже 9 лет тайного общества. Хотя военному генерал-губернатору полиция доносила о собраниях разных лиц у К. Ф. Рылеева, граф посчитал их литературными и не обратил внимания на донесения. Еще 10 декабря Николаю Павловичу стало известно о существовании заговора и сети тайных обществ в России, о чем он не замедлил сообщить ведавшему полицией генерал-губернатору и другим лицам. Утром 12 декабря 1825 г. Милорадович имел уже список заговорщиков, но граф ограничился сбором сведений о подозреваемых и не предпринял решительных мер по предупреждению возможного заговора. ««Бунт гвардии» не мог встревожить столичного генерал-губернатора, который самолично знал многих из тех, чьи имена значились в его изящной записной книжке. <…> Михаил Андреевич нисколько не сомневался в благородстве их цели – вернуть престол законному наследнику Константину».(9) Проконстантиновская позиция столичного генерал-губернатора оставалась незыблемой до утра 14 декабря 1825 года.

В этот день, около 7 часов утра, Великий Князь Николай Павлович зачитал перед гвардейскими генералами и полковыми офицерами манифест о своем восшествии на Престол, завещание покойного Государя и документы об отречении Константина, чем окончательно рассеял все сомнения присутствовавших. Присягнув в числе прочих на верность новому Императору прямо во дворце, граф Милорадович спустя два часа заверил Николая I в полном спокойствии столицы, а ещё через час восставший лейб-гвардии Московский полк построился в каре на Сенатской площади. Понимая провал замысла о мирном выступлении гвардии в пользу Константина, Милорадович как военный генерал-губернатор должен был прекратить вооруженный мятеж в столице.

Предупредив Императора о случившемся, граф по приказу Николая I отправился за уже присягнувшим Конногвардейским полком. Не дожидаясь выхода конной гвардии, Милорадович вместе со своим адъютантом А. П. Башуцким покинул расположение части, решив ехать к мятежному каре. Командир конногвардейцев А. Ф. Орлов уговаривал его не ездить, но граф по-французски ответил: «Что же это за генерал-губернатор, если он боится пролить свою кровь, когда кровопролитие неизбежно?»(10) Зная русских солдат уже около 40 лет, генерал не верил в саму возможность погибнуть от русского же оружия. Не верил, несмотря на предсказание гадалки немки Кирхгоф о скорой гибели своей, полученное в гостях у князя Шаховского за две недели до трагического дня.

Вместе с адъютантом Милорадович прорвался через выстроенную восставшими цепь солдат и подъехал к каре мятежного Московского полка, встретившему прославленного генерала криком «Ура!» и отданием чести. «Милорадович приехал на площадь во спасение русского солдата, отвратить заблудших от гибельной их затеи, пресечь неудавшуюся смуту. Наверное, он хотел сделать это, пока не стало поздно, не подошли верные императору войска, не подвезли артиллерию. Зная Николая, граф понимал, что все будет именно так, и стремился предотвратить кровопролитие».(11) Подъехав вплотную к обманутым заговорщиками солдатам, генерал-губернатор красноречиво и доходчиво убеждал их в истинности отречения Великого Князя Константина Павловича.

Понимая, какое воздействие произведет речь прославленного генерала на сбитых с толку солдат, свято веривших в дело защиты Императора Константина, начальник штаба заговорщиков поручик князь Е. П. Оболенский пытался убедить графа отъехать от каре. Удостоенный дружбы Великого Князя Константина еще со времен Итальянского похода 1799 г., Милорадович обращался к солдатам с той самоотверженной страстностью речи, которая лучше всяких посулов и обещаний заставила ряды восставших заколебаться. Казалось, еще немного, и солдаты, убежденные генералом в необходимости прекратить мятеж, покинут сенатскую площадь, готовые молить нового Государя о прощении их.

В этот момент князь Оболенский, безуспешно пытавшийся солдатским ружьем отогнать от каре лошадь графа, тяжело ранил Милорадовича штыком, а находившийся неподалеку отставной поручик П. Г. Каховский выстрелил в графа из пистолета. «Пуля прошла в андреевскую ленту Милорадовича, в левый бок и остановилась в правой части груди. Граф стал валиться с лошади, шляпа упала с головы; испуганная, раненая лошадь вырвалась из-под всадника, его ноги тяжело брякнули шпорами о землю».(12) Адъютант Бащуцкий успел подставить плечо под рухнувшее тело графа, смягчив его падение, и потом оттащить раненого на свободное место по направлению к манежу. Там он заставил четырех человек из толпы наблюдающей черни перенести Милорадовича в офицерскую комнату Конногвардейских казарм. По дороге эти четверо успели ограбить раненого генерал-губернатора, похитив часы, несколько орденов, подаренный вдовствующей Императрицей перстень.

Осмотрев графа, врачи констатировали раны его смертельными и были удивлены тем, что Милорадович еще жив. Лекарств не было употреблено, но врачи сумели вырезать из тела раненого пистолетную пулю и генерал-губернатор взял ее в руки. «Лицо его прояснилось благородною улыбкою, и вдруг, медленно осеняя себя крестом, гордо посматривая на всех, он звонко, радостно, победно произнес в безмолвной, как могила комнате: «О, слава Богу! эта пуля не солдатская. Теперь я совершенно счастлив…»»(13) Для генерала, хранимого судьбой в пятидесяти сражениях, где он ни разу за всю жизнь не был даже ранен, смерть от пули русского солдата была бы поистине невыносимой.

Выстрел Каховского в Милорадовича . Литография с рисунка А.И. Шарлеманя . 1861 г.

Тяжело страдая от ран без малейшего стона в продолжении полусуток, граф успел ознакомиться с письмом Николая I, посланного Государем для поддержки раненого героя, и сделать последние распоряжения в своей жизни. Вскоре прибыл священник Исаакиевского собора, бывший духовником генерал-губернатора. Исповедовавшись ему в присутствии других людей, Милорадович скончался около четверти третьего пополуночи.

Тронутый смертью графа, Император Николай I в письме к брату Константину Павловичу не мог сдержать своих чувств: «Бедный Милорадович скончался! Его последними словами были распоряжения об отсылке мне шпаги, которую он получил от вас, и об отпуске на волю его крестьян! Я буду оплакивать его во всю свою жизнь; у меня находится пуля; выстрел был сделан почти в упор…»(14) Сам Государь с членами семейства приезжал к службам вечерней и утренней у гроба покойного, прибывали военные и статские, лица светские и духовные, — все, кто знал Милорадовича при жизни, шли отдать ему последний долг. Шесть дней жители Санкт-Петербурга почти круглосуточно шли поклониться праху генерал-губернатора столицы, столь много сделавшего при жизни для них.

Генерала от инфантерии М. А. Милорадовича похоронили в Духовской церкви Александро-Невской лавры, неподалеку от могилы великого полководца А. В. Суворова. Свидетель последнего подвига «Русского Баярда» адъютант А. Башутский почтил память почившего стихами, достойными стать эпитафией:

«Коварства бич, гроза врагам,

Защитник пламенный отчизны,

Герой по чувствам и делам,

Ты жил и пал без укоризны.

Спи храбрый! Славный твой удел

Судьба безсмертьем озарила.-

Твой лучший лавр – твоя могила,

Надгробье – ряд блестящих дел.»(15)

В 1937 году прах Михаила Андреевича Милорадовича и надгробная деревянная плита были перенесены в Благовещенскую усыпальницу, где находятся и поныне. Надпись на надгробии гласит: «Здесь покоится прах генерала от инфантерии всех российских орденов и всех европейских держав кавалера графа Михаила Андреевича Милорадовича. Родился 1771-го года октября 1-го дня. Скончался от ран, нанесённых ему пулей и штыком на Исаакиевской площади декабря 14-го дня 1825-го года в Санкт-Петербурге».

Примечания:

1) «Анекдоты и черты из жизни графа Милорадовича». — СПб., 1886 – с. 64.

2) Башуцкий А. П. «Убийство графа Милорадовича. (Разсказ его адъютанта)». //«Исторический Вестник» — № 1 – СПб., 1908 – с.163-164.

3) Полевой П. Н. «История русской словесности с древнейших времен до наших дней». Т. III. – СПб., 1900 – с. 43.

4) Соколовский М. «Из донесений военного губернатора графа М. А. Милорадовича. (Черты для биографии графа М. А. Милорадовича.)» — СПб., 1904 – с.4.

5) «Анекдоты и черты…» — с.66 .

6) Грибоедов А. С. «Частные случаи петербургского наводнения». //«Сочинения». – М., 1988 – с.374.

7) «Анекдоты и черты…» — с. 21.

8) "Записи С. П. Трубецкого (на «Записки В. И. Штейнгеля»)." //«Мемуары декабристов. Северное общество». – М., 1981 – с. 259.

9) Бондаренко А. «Убит на Сенатской площади». //«Ленинградская панорама» — №12 – Л., 1989 – с.30.

10) «Знаменитые россияне XVIII-XIX веков. Биографии и портреты». – СПб., 1995 – с.700.

11) Бондаренко А. –Указ. соч. – с.31.

13) Воспоминания Башуцкого. //«Смена» — №3 – М., 1993 – с.216.

14) «Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи». – М.-Л., 1926 – с.146.

15) Башуцкий А. П. – Указ. соч. – с. 164.

14 декабря 1825 года, когда декабристы вывели полки на Сенатскую площадь, нашёлся человек, посчитавший, что одним своим появлением он может разрешить политический кризис.

К повстанцам верхом выехал генерал, который достал из ножен золотой клинок и прокричал: «Скажите, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?» Ответом ему было молчание. «Слава Богу, здесь нет ни одного русского солдата!», — провозгласил смельчак.

Отчаянный смельчак был уже далеко не юн, ему исполнилось 54 года. Но Михаил Андреевич Милорадович , прославившийся и на полях сражений, и на балах, всегда оставался самим собой.

Добившись успехов в сражении под Полтавой, Пётр Великий решил, что ему под силу не только закрепление России на берегах Балтики, но и освобождение славянских народов Балкан, находящихся под османским владычеством. Для реализации этого амбициозного проекта русские дипломаты стали активно вербовать местные кадры. В числе таких оказался уроженец Герцеговины, серб по национальности, Михаил Милорадович.

Поступив на русскую службу, Милорадович ездил в Черногорию, чтобы призвать местное население на совместную борьбу с турками. Со своей задачей Милорадович справился, однако сама затея Петра I завершилась неудачей.

Милорадович был оставлен на русской службе в качестве полковника Войска Запорожского. Он стал основателем русской ветви Милорадовичей, представители которой заняли заметное место среди российской элиты.

Михаил Андреевич Милорадович. Источник: Public Domain

«Золотой мальчик»

12 октября 1771 года на свет появился правнук основателя рода и его тёзка, Михаил Милорадович.

Отец Михаила, Андрей Степанович Милорадович , прославился во время Семилетней и русско-турецких войн, где сражался бок о бок с Суворовым . Затем Андрей Милорадович был назначен черниговским наместником и оставался в этой должности больше 15 лет.

По традиции тех времён, Андрей Милорадович записал новорождённого сына в гвардию, дабы к моменту его реального поступления на службу он имел уже достаточно высокий чин.

Будущий генерал в возрасте семи лет был отправлен для обучения за границу, где провёл десять лет. В Германии и Франции Миша Милорадович изучал французский и немецкий языки, арифметику, геометрию, историю, архитектуру, юриспруденцию, рисование, музыку и фехтование, а также военные науки: фортификацию, артиллерию и военную историю.

Вернувшись в Россию в возрасте 17 лет, он приступил к военной службе в чине прапорщика. В 1788-1790 годах Милорадович участвовал в русско-шведской войне, успешно совмещая службу со светскими развлечениями.

Скоростной спуск в атаку

В 27 лет Милорадович уже был генералом, и многие полагали, что это продвижение по службе обусловлено наличием влиятельных родственников, а не собственными талантами молодого человека.

Но в 1799 году генерал Милорадович получил шанс пройти самую суровую проверку на состоятельность: в Италии он оказался под началом фельдмаршала Суворова.

Аскетичный и язвительный Суворов не жаловал франтов и «паркетных» генералов. К сыну своего старого боевого товарища он присматривался особенно внимательно. И вскоре Милорадович был назначен дежурным генералом при Суворове.

Фельдмаршал, не знавший поражений, на подобную должность никогда не назначал людей случайных. Милорадович заслужил доверие Суворова бесстрашием в бою, умением принимать неожиданные решения и заботой о своих солдатах.

Милорадович в самых жарких боях шёл в атаку впереди своего полка. 14 апреля 1799 года в бою при Лекко решительные и смелые действия молодого генерала принесли победу русской армии.

Во время знаменитого перехода через Альпы Милорадович отличился в сражении при Сен-Готарде. Когда солдаты остановились в нерешительности перед обледенелым спуском, внизу которого их ждали французы, Милорадович крикнул: «Ну, посмотрите-ка, как возьмут в плен вашего генерала!» — и с этими словами покатился со спуска. Этот поступок увлек солдат в атаку, в которой французы были выбиты с их позиций.

«Вот генерал, который достал себе чин штыком!»

После окончания европейской кампании в течение пяти лет Милорадович нёс службу с полком на Волыни. В 1805 году в составе сил антинаполеоновской коалиции возглавил один из отрядов, направленных на помощь австрийцам. За проявленные качества получил чин генерал-лейтенанта и другие награды.

Александр I , отмечая очередной подвиг Милорадовича наградой, заметил: «Вот генерал, который достал себе чин штыком!»

С 1806 по 1812 годы генерал Милорадович отметился в боях на русско-турецкой войне. Во главе корпуса он в 1806 году освободил от турок Бухарест, а в июне 1807 года в битве при Обилешти разгромил втрое превосходящие силы турецкой армии.

Накануне Отечественной войны Милорадович занимал пост Киевского военного губернатора, и в этой должности получил приказ императора о мобилизации полков Украины и юга России для отражения французского вторжения.

Со сформированными частями Мидорадович прибыл в действующую армию накануне Бородинского сражения, приняв под командование правое крыло Первой армии Барклая-де-Толли .

Адъютант Милорадовича Фёдор Глинка писал: «Он, казалось, оделся на званый пир! Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти как в своём домашнем парке; заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, ещё спокойнее раскуривал её и дружески разговаривал с солдатами... Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху».

Франт против франта

За храбрость, проявленную в Бородинском сражении, Милорадович получил в награду алмазные знаки ордена Александра Невского .

После битвы генералу Милорадовичу досталась сложная задача: его войска прикрывали отход армии, и должны были позволить основным силам отойти от Москвы, не ввязываясь в тяжелые бои.

Преследовали русских части маршала Мюрата . Милорадовича часто сравнивали с любимцем Наполеона : оба талантливые полководцы, оба смельчаки и авантюристы, оба франты и любители балов.

Милорадович вступил в переговоры с Мюратом и предупредил: если тот не позволит русским частям спокойно отойти, тогда французов ждут уличные бои до полного разрушения Москвы. Французский маршал посчитал, что ввязываться в подобную драку не стоит, и дал русским отступить.

Слова Милорадовича росла: в сражении под Малоярославцем его солдаты отразили первый натиск французов, что во многом повлияло на общий исход дела. В сражение под Вязьмой Милорадович вместе с казаками Платова обратил в бегство части маршала Даву и принца Эжена де Богарне .

Хозяин столицы

Возглавляя авангард русской армии, Милорадович гнал французов до самой границы.

В заграничном походе генерал вновь покрыл себя славой: командуя гвардией в «Битве народов» под Лейпцигом он выстоял под натиском лучших наполеоновских частей.

За заграничный поход Михаил Милорадович был возведён, с нисходящим его потомством, в графское Российской империи достоинство.

Наполеоновские войны генерал Милорадович закончил не только одним из самых прославленных русских военачальников, но и одним из людей, которые были приближены к императору.

В 1818 году ему был доверен пост санкт-петербургского военного генерал-губернатора. На Милорадовича были возложены заботы о состоянии не только воинских, но и гражданских дел.

Таким образом, герой войны стал настоящим хозяином столицы империи. Он погрузился в рутину дел, занимаясь как обустройством больниц и других социальных заведений, так и повседневной жизнью кабаков. Количество последних при Милорадовиче было сокращено, а на азартные игры в этих заведениях и вовсе был наложен строжайший запрет.

Междуцарствие

Среди участников тайных декабристских обществ было немало тех, кто сыграл заметную роль в войне 1812 года. Милорадович был дружен со многими будущими заговорщиками, что затем заставит историков поломать голову над его действительной ролью в событиях декабря 1825 года.

Как известно, у Александра I не было детей, и наследовать трон должен был брат Константин . Тот, однако, отрекся от прав на престол, и наследником стал третий брат, Николай . Про отказ Константина публично нигде не сообщалось, что и стало причиной брожения после смерти Александра, которым попытались воспользоваться декабристы.

Военный генерал-губернатор столицы в эти дни был очень весомой фигурой. Милорадович настаивал: Константин должен приехать в Петербург, чтобы отречься публично, и лишь после этого трон может перейти к Николаю.

В подчинении Милорадовича были тысячи военных, расквартированных в столице и её окрестностях, и он мог говорить со всеми, включая Николая, с позиции силы.

Но когда декабристы вышли на Сенатскую площадь, он поддержал Николая.

Пуля для героя

Алексей Ермолов , будущий главнокомандующий русской армией на Кавказе, сказал как-то Милорадовичу: «Чтобы быть рядом с вашим высокопревосходительством, надобно иметь запасную жизнь».

Старый холостяк Милорадович, всю свою жизнь бесстрашно шедший под пули, и 14 декабря 1825 года без колебаний выехал на Сенатскую площадь, будучи уверенным, что сможет заставить солдат подчиниться.

Среди восставших солдат было много тех, кто на самом деле знал Милорадовича и уважал его. Поэтому речи генерала вскоре внесли брожение в солдатские ряды.

Нанесение смертельной раны Милорадовичу 14 декабря 1825 года. Гравюра с рисунка, принадлежащего Г.А. Милорадовичу.

Портрет Михаила Андреевича Милорадовича.
Джордж Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

Предок Михаила Андреевича Милорадовича - Михаил Ильич Милорадович (сподвижник Петра I), был из славного сербского рода из Герцеговины и ходил на турок во главе воинств до 20 тысяч человек. Он откликнулся на призыв Петра Великого бить османов и, собрав в Черногории войско, совершили несколько удачных экспедиций. Но поход Петра Великого на Константинополь закончился поражением, и Милорадович с родней, офицерами и отрядом в 148 ружей вынужден был оставить родину.

Его внучатый племянник, отец Михаила Андреевича - Андрей Степанович Милорадович дослужился генерал-поручика и был Черниговским наместником.

Родился Михаил Андреевич Милорадович в 1771 году. Когда подрос, отправлен был на учебу в немецкие университеты, но больших знаний приобрести не успел. Лет семнадцати он первый раз попал в сражение.

К моменту восшествия на престол императора Павла, Милорадович дослужился до капитана. Был честен, проявил себя в боях и любил воинскую службу до обожания.
Итальянский поход Михаил Андреевич начал вместе с Суворовым командиром Апшеронского полка. В бою при Лекко проявил находчивость и презрение к смерти, став в 27 лет генералом. Те, кто было заговорил, что чин дан не по летам, вскоре умолкли.

В сентябре 1799 года удар отряда Милорадовича предопределил разгром неприятеля на подступах к Сен-Готардскому перевалу. В разгар сражения солдаты Милорадовича остановились на краю крутого обледенелого спуска. Внизу сверкали штыки французов.
"Ну, посмотрите-ка, как возьмут в плен вашего генерала!" - крикнул Михаил Андреевич и первым скатился вниз. Солдаты кинулись следом и сбили неприятеля с позиции.

Но не одной храбростью добился Михаил Андреевич уважения армии, а еще и любовью к солдатам. Несколько лет спустя государь Александр Благословенный разрешит Милорадовичу носить солдатскую георгиевскую награду - серебряный крест на Георгиевской ленте со словами: "Носи его, ты - друг солдат". Награда небывалая.

Суворов примечал и отвагу, и народность Михаила Андреевича и давал ему уроки, все больше приближая. Однажды в знак благоволения подарил ученику свой миниатюрный портрет. Милорадович тут же велел вставил его в перстень, надписав с четырех сторон четыре слова: "Быстрота, штыки, победа, ура!" - всю тактику великого наставника.
Александр Васильевич, увидев перстень, заметил, улыбнувшись: "Должно бы еще прибавить пятое слово "натиск" между "штыками" и "победой", тогда тактика моя совершенно бы содержалась в этих пяти словах".

В 1805 году Россия вступила в череду войн, которые длились десять лет. В Европе усилились французы и турки. Милорадович начал войну, командуя бригадой в составе армии Кутузова. При отступлении отличился в схватках с французами у Амштеттена и в сражении под Кремсом. В последнем ему была поручена фронтальная атака неприятельской позиции. Жаркий бой продолжался весь день. В результате оказались сорваны планы Наполеона окружить русскую армию и был разгромлен корпус маршала Мортье. Милорадович в награду удостоен был чина генерал-лейтенанта.

"Вот генерал, который достал себе чин штыком!" - воскликнул император Александр I.

Но европейскую славу Михаил Андреевич приобрел полтора года спустя. В начале лета 1807 г. османское командование решило овладеть Бухарестом, выбив русских из Молдавии и Валахии. На нас двинулись два турецких отряда - один в сорок, другой в тринадцать тысяч человек. Мы же имели в Бухаресте лишь 4,5 тысячи штыков и сабель под предводительством Милорадовича.

Все ожидали, что генерал займет оборону и оборона окажется неудачной. Но Милорадович и не думал защищаться. Не давая турецким корпусам соединиться, он перешел в наступление. Русские атаковали отряд Мустафы-паши у селения Обилешти и разгромили его. Турки потеряли три тысячи человек убитыми, наши только - триста. Неприятель был напуган и откатился за Дунай. Придунайские княжества и вся Валахия оказались спасены от разорения.

Накануне Отечественной войны 1812 года, Милорадович назначен был Киевским генерал-губернатором.
Милорадовичу поручено было формирование резервных и запасных войск в районе Калуги. Во главе 15 тысяч ополченцев он присоединился к главной армии у Гжатска. Впереди было Бородино.

После битвы при Бородино офицер Федор Глинка напишет в память о том великом дне свою "Авангардную песню":
Друзья! Враги грозят нам боем,
Уж, села ближние в огне,
Уж, Милорадович пред строем
Летает вихрем на коне.
Идем, идем, друзья на бой!
Герой! Нам смерть сладка с тобой...

Отставной полковник и декабрист Глинка, в своей Оде в прозе в честь 27 годовщинв Бородинского сражении писал о Милорадовиче:
"Вот он, на прекрасной, прыгающей лошади, сидит свободно и весело. Лошадь оседлана богато: чепрак залит золотом, украшен орденскими звездами. Он сам одет щегольски, в блестящем генеральском мундире; на шее кресты (и сколько крестов!), на груди звезды, на эфесе шпаги горит крупный алмаз. Но дороже всех алмазов слова, вырезанные на этой достопамятной шпаге. На ней написано: "Спасителю Бухареста". Благодарный народ поднес этот трофей победителю при Обилейшти.
Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая, холмистая, черты лица, обличающие происхождение сербское: вот приметы генерала приятной наружности, тогда еще в средних летах. Довольно большой сербский нос не портил лица его, продолговато-округлого, веселого, открытого. Русые волосы легко оттеняли чело, слегка прочеркнутое морщинами... Очерк голубых глаз был продолговатый, что придавало им особенную приятность. Улыбка скрашивала губы узкие, даже поджатые. У иных это означает скупость, в нем могло означать какую-то внутреннюю силу... щедрость его доходила до расточительности.
Высокий султан волновался на высокой шляпе. Он, казалось, оделся на званый пир!.. Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти, как в своем домашнем парке: заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, еще спокойнее раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами.
"Стой, ребята, не шевелись! Дерись, где стоишь! Я далеко уезжал назад: нет приюта, нет спасения! Везде долетают ядра, везде бьет! В этом сражении трусу нет места!" Солдаты любовались такими выходками и добрым видом генерала, которого знали еще с итальянских походов.
"Тут все в беспорядке!" - говорили ему, указывая на разбитые колонны. "Бог мой! (его привычное слово), я люблю это: порядок в беспорядке", - повторял он протяжно, как будто нараспев.
Долгие годы Глинка состоял при Милорадовиче адъютантом, так что Михаил Андреевич стал для него в конце концов другом и учителем. Но...

Накануне мятежа декабристов Глинка зашел к Рылееву со словами:
- Смотрите, господа, чтобы крови не было.
- Не беспокойтесь, приняты все меры, чтобы крови не было, - солгал Рылеев, посвященный в планы убийства царской семьи.

И Глинка поверил. И первым пал человек, которого он любил, как отца.

Впрочем, все это будет позже. Вернемся на поля Отечественной войны, когда мы еще знали, кто наш враг, а кто брат.

В Бородинском сражении мы сошлись с армией достойной нас. Имелось, впрочем, одно важное отличие. Мы были православными. У нас несколько тысяч мужиков-ополченцев все время, пока шло сражение, собирали под пулями раненых. Европейцы же забывали о своих, едва те выбывали из строя. Последнего из увечных подобрали только через 50 дней.

Перед битвой русские дали обет Самой Владычице нашей Богородице "положить головы за веру и Отечество» и честно ему следовали.
Рассказывают про одного раненого гренадера, которого долго ощупывал лекарь. Товарищи с состраданием наблюдали за этим:
"И вдруг слышат, как гренадер зубами заскрипел, а следом стон тихий у него вырвался... Что такое? А гренадер, с трудом повернув голову к офицеру, говорит:
- Я не от слабости, а от стыда, Ваше Благородие... Прикажите, чтоб лекарь меня не обижал.
- Да чем же он, - спрашивает офицер, - тебя обижает?
- А зачем он спину мне щупает, я русский, я грудью шел вперед".

Такова была русская армия. Нам есть чем гордиться.

Генерал Милорадович, действуя в составе армии Барклая-де-Толли, командовал тремя пехотными корпусами на правом фланге и успешно отбил все атаки французских войск.

После Бородина ему выпала честь - возглавить арьергард, то есть прикрывать отход наших войск. 26 дней его полки дрались непрерывно. Об этом мало известно, но иные сражения длились по десять и более часов. Особенно в тех боях отличились крестьяне - ополченцы и партизаны. Восхищение ими Милорадович сохранил на всю жизнь, а в те дни писал:
"Вооруженные мужики истребляют врагов без пощады. Один староста в Красной Пахре собрал 3 000 конных мужиков и защищал свою слободу с таким успехом, что я наградил его Георгиевским крестом 5-го класса. Вчера привели ко мне мужиков из Каменки. Я им роздал ружья, взятые у неприятеля. За этими ружьями со всех сторон приходят ко мне мужики. Сии почтенные русские патриоты столь ожесточены против французов, что покупают оружие у казаков за дорогую цену".

Быть может, именно к этому периоду войны можно отнести такой эпизод. Как-то Милорадовичу донесли, что Мюрат, находясь на французских аванпостах, под обстрелом русских егерей пил шампанское. Тогда задетый за живое Милорадович приказал поставить впереди русских постов легкий походный стол - и не только выпил шампанского, но и съел обед из трех блюд.

К первопрестольной враг подошел измотанным, и в этот момент произошел важный психологический перелом в войне. Милорадович потребовал от наполеоновского авангарда во главе с маршалом Мюратом остановиться. Объяснил, что если русским отрядам и беженцам не дадут спокойно покинуть Москву, французов встретит бой на штыках и ножах на каждой улице и в каждом доме древней столицы.

Мюрат не сомневался, что Михаил Андреевич сдержит свое обещание. В результате три недели французы покорно ждали, когда русские ослабевшие, но неустрашимые позволят войти в город. Так мы навязали им свои правила ведения войны, обрекая на поражение.

Если во время отступления Милорадович прикрывал отход армии, то при наступлении его арьергард, напротив, стал авангардом.
Главной задачей было отрезать Наполеону дорогу в богатую Малороссию. На пути французов оказался один только корпус Дохтурова. И тогда Михаил Андреевич, за день проделав со своими отрядами 50 верст, пришел к Дохтурову на помощь. Кутузов прозвал тогда Милорадовича "крылатым". Войска "Корсиканца", не сумев проломить нашей обороны, вынуждены были отступать по местности, дотла ими разоренной.

В двенадцати верстах от Вязьмы несколько русских полков врезались в неприятельскую колонну и отсекли бригаду Нагеля, почти полностью ее уничтожив. Разгорелось сражение, в котором три наполеоновских корпуса потерпели поражение.

Уцелевшие французы бежали, устилая дорогу трупами. На плечах противника наши ворвались в город - с музыкой, барабанным боем и распущенными знаменами, очистили Вязьму штыками и потушили пожары. После этого первым делом Милорадович бросил клич к окрестным жителям восстановить храмы Божии и дать кров тем, кто его потерял.

Следующее большое сражение состоялось на дороге из Смоленска в Красное. Стремительным броском Милорадович вновь в который раз преодолел огромное расстояние. Три дня подряд добывал себе ночлег в бою, выбивая французов из деревень.

"Наполеону очень не нравилось, - пишет Глинка, - что Милорадович стоит под дорогой и разбивает в пух корпуса его; но делать нечего!.. Последняя рана, нанесенная ему вчера, чувствительнее всех прочих".
Речь идет о разгроме маршала Нея, где враг потерял 15-20 тысяч убитыми и 22 тысячи пленными. В решающий момент битвы маршал Ней воскликнул: "Победим русских их же оружием - штыками". Молча, без выстрелов сошлись две армии в рукопашном бою. Из четырех колонн неприятеля одна была положена на месте, остальные бежали.
Около шести сотен французов укрепились с пушками в лесу, заявив, что сдадутся только Милорадовичу, иначе будут биться до последнего.
"Да здравствует храбрый генерал Милорадович!" - кричали пленные.

Михаил Андреевич заботился о них, как о своих, раздавая хлеб и деньги. На поле боя подобраны были недалеко от убитой матери два французских малыша Пьер и Лизавета. Под огнем картечи они метались, взявшись за руки, не зная, что делать. Милорадович принял их под свою опеку. На ночь дети молились, поминали родных, подходили к генералу поцеловать руку. К счастью, через несколько дней среди пленных нашелся отец ребятишек, которого добрейший Милорадович тоже взял к себе.

Впереди была Европа. Наступали весело. Друзья вспоминали, как Милорадович, скупив возы яблок, становился у дороги и одаривал русских солдат. Немцы дивились. Однажды пообещал подарить дорогую шаль первой же хорошенькой девушке, которую встретит в городе. Так и сделал. Две вещи он любил делать больше всего на свете - воевать и делать подарки.
По ходу дела, Милорадович взял Варшаву, во главе русской гвардии бился в Лейпцигской "битве народов", его вклад в победу был так же значителен, как и Раевского, Ермолова, Дохтурова... То было братство не просто великих полководцев, Ней и Мюрат были ничуть не хуже, но мы их побили. Потому что знали: с нами Бог!

А потом наступил мир. Милорадович стал генерал-губернатора Санкт-Петербурга. Душой он принадлежал совсем другой, не петербургской, эпохе. Полагал, что если не мешать другим работать, то все само собой образуется (по уму не мешать, о декабристах предупреждал государя, да тот отмахнулся).

Вспомним любимую поговорку Михаила Андреевича: "Я люблю порядок в беспорядке". По этому правилу живет природа, ему следовала и Россия. С виду все ужасно: стружка летит, пар столбом, там не так, здесь не эдак, а дело, между тем, движется, и земля процветает.

Едва начала оправляться Россия от войны, как раздался вопль: "Забыты заветы!" - и явился нам полковник Павел Пестель. Сын злодея-губернатора, наводившего ужас на Сибирь, Пестель и сам был мастер прохаживаться палкой по солдатским спинам. А главное - все нам расчертил на сто лет вперед, всюду решил навести порядок. Для начала он мечтал в 10 раз увеличить число жандармов в России: "Для составления внутренней стражи, думаю я, 50 000 жандармов будут для всего государства достаточны".
Далее - развернуть мощную сеть стукачей: "Тайные розыски, или шпионство, суть посему не только позволительное и законное, но... можно сказать, единственное средство, коим высшее благочиние поставляется в возможность достигнуть предназначенной ему цели".

Высшим благочинием он называл то, что впоследствии будет наименовано НКВД и т.п. На пути этих планов стоял государь, поэтому предполагалось истребить всех членов царской фамилии поголовно (был внесен в списки будущий Царь-Освободитель Александр Второй. Вот когда его первый раз приговорили!). Проделать это должен был Каховский с 11-ю "апостолами". Затем предполагалось объявить, что прочие декабристы здесь ни при чем и душегубов повесить.

Вот с чем столкнулся Милорадович на Сенатской площади. Для него-то самого свобода и братство не были теорией. Он воплощал их, не придавая этому значения, по одному лишь сердечному чувству. Все время кого-то спасал и вызволял. Помог собрать деньги на выкуп из рабства поэта-самоучки Ивана Сибирякова. А когда к нему привели другого поэта, Пушкина, обвиненного в сочинении крамольных стихов, спросил:
- Правду ли говорят об этих стихах?
Пушкин ответил, что правду: стихи он, впрочем, сжег, но может и восстановить, чтобы не выглядеть трусом. И восстановил. Эта честность порадовала Михаила Андреевича, как он говаривал после: "Пушкин пленил меня своим благородным тоном..." От лица царя Милорадович простил поэта.
Государь, узнав, как все повернулось, нахмурился, но ограничился тем, что выслал Пушкина в благодатный Кишинев.

Милорадович, покончив с этим, уселся с Федором Глинкой обсуждать, как окончательно устроить свое имение под Полтавой. Там выстроен был великолепный дворец и разбит чудесный сад - Михаил Андреевич любил садоводство. Но для кого он старался?
Для института бедных девиц Полтавской губернии, которым это любовно устроенное гнездо готовилось в подарок.

Между тем приближались роковые события, когда опустел трон и этой неразберихой воспользовались заговорщики.
Чего они хотели? Мы с тех пор, как окрестили декабристов масонами, решили, что все нам ясно, да только это самообман. Масонство лишь расшатало их и испортило. Из более чем сотни мятежников, отправленных в Читу, лишь тринадцать посещали церковь, а остальные чужды были вере. Но когда они вышли спустя тридцать лет на свободу, то не к Чернышевскому потянулись, а в кружки славянофилов.

Так что за идея ими двигала?
Тот, лишенный русской широты и благодушия, патриотизм, что и наполеоновскими армиями. Себя, а не Бога возомнили они источником блага для Отечества. Ударом кутузовского сапога эта идея была вышвырнута обратно в Европу. И вернулась с нами из Парижа вкупе с другими французскими болезнями.

Восстание вспыхнуло одновременно в двух концах империи. На юге полк Муравьева-Апостола выпил за день 184 ведра вина на тысячу человек, солдаты стали срывать эполеты с командиров и грабить мещан. В одной избе мятежники подняли из гроба труп столетнего старика - и принялись с ним плясать.

В Петербурге вышли на Сенатскую площадь и столпились вокруг памятника своего кумира - Петра I. Солдат выманили обманом. Говорили, что целая армия стоит близ столицы и всех уничтожит, кто присягнет Николаю. Бестужев врал, что его прислал Великий князь Константин и т.п.

Когда на площадь выехал митрополит Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский), его встретили насмешками и бранью. "Довольно лжи, - закричал Каховский, - возвращайся на свое место в церковь". В ответ Владыко поднял крест и спросил тем голосом, от которого кровь леденеет в жилах:
- Это не внушает тебе доверия?
И тогда Каховский поцеловал крест. Думал ли он в тот момент о своем предшественнике - Иуде?

Пусть помнят об этом поцелуе все, кто надеется соединить веру и революцию.

Следом за Владыкой на площадь выехал генерал Милорадович. Он хотел одного - не дать произойти кровопролитию.
- Скажите, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом? - крикнул генерал.
Мятежники, не зная, куда деться от стыда, смолчали.
- Слава Богу, - воскликнул Милорадович, - здесь нет ни одного русского солдата!
В рядах восставших наметилось замешательство. Там были солдаты, видавшие и Кульм, и Лютцен.

И тогда Каховский выстрелил.

За ним начали палить другие. Кюхельбекер целил в Великого князя Михаила Павловича, но его толкнул под руку какой-то матрос. В ответ понеслись залпы картечи.
А в это время Милорадович лежал на снегу, еще живой.

Он умирал потом, весь день и половину ночи, и даже тогда продолжал вести русских за собой, все выше подымаясь над убийцами.
Когда вынули пулю, пошутил, обратившись к другу Аполлону Майкову: "Вот что после твоего сытного завтрака не могу переварить". И добавил со вздохом облегчения: "Слава Богу, это пуля не ружейная, не солдатская... Я уверен был, что в меня выстрелил какой-нибудь шалун".

А что декабристы? Вот несколько слов, которые скажут об этом потомки: "Самый тяжелый грех декабристов: они выдавали солдат... рассказали все о простых людях, слепо доверившихся им".

Перед смертью Милорадович освободил своих крестьян. Восставшие хотели пойти еще дальше - вовсе отменить крепостное право. Но своих собственных мужиков на волю так и не отпустили.

То, о чем они болтали, Милорадович делал. Они только хотели быть великодушными, а он уже был. Они полагали, что чужой кровью восполнят свою плюгавость, а он своей кровью заливал чужие грехи. И даже не понял толком, что в который раз победил своих врагов благородством.

Когда прибыл посланник от государя принц Евгений Вюртембергский, Милорадович по-дружески ему кивнул. В ответ на попытку обнадежить заметил:
"Здесь не место предаваться обольщениям. У меня антонов огонь в кишках. Смерть не есть приятная необходимость, но вы видите, я умираю, как и жил, прежде всего с чистой совестью... До свидания в лучшем мире".

В три часа ночи Михаила Андреевича Милорадовича не стало.

Через несколько месяцев, когда казнили декабристов, никто из приговоренных не подал Каховскому руки...

Награды генерала М.А. Милорадовича.
Орден Святой Анны 1-й ст. (14 мая 1799, за отличие при Лекко);
Орден Святого Иоанна Иерусалимского, командорский крест (6 июня 1799, за отличие при Басиньяно);
Алмазные знаки к ордену Святой Анны (13 июня 1799, за отличие при Треббии);
Алмазные знаки к ордену Святого Иоанна Иерусалимского (20 сентября 1799, за отличие при Нови);
Орден Святого Александра Невского (29 октября 1799, за отличие в Швейцарии);
Орден Святого Георгия 3-й ст. (12 января 1806, за отличие в кампанию 1805 года);
Орден Святого Владимира 2-й ст. (16 марта 1807, за отличие против турок);
Золотая шпага с алмазами и надписью «За храбрость и спасение Букарешта» (23 ноября 1807);
Алмазные знаки к ордену Святого Александра Невского (26 августа 1812, за отличие при Бородино; Высочайший рескрипт 15 октября 1817);
Орден Святого Георгия 2-й ст. (2 декабря 1812, за отличие в кампанию текущего года);
Орден Святого Владимира 1-й ст. (2 декабря 1812, за отличие в кампанию текущего года);
Императорский вензель на эполеты (9 февраля 1813, за занятие Варшавы);
Титул графа Российской империи (1 мая 1813, за отличия в сражениях в апреле — мае);
Золотая шпага с лаврами (1813, за отличие при Кульме);
Орден Святого Андрея Первозванного (8 октября 1813, за отличие под Лейпцигом);
Алмазные знаки к ордену Святого Андрея Первозванного (30 августа 1821).
Иностранные награды
Орден Святых Маврикия и Лазаря, большой крест (Cардинское королевство, 1799);
Орден Леопольда 1-й ст. (Австрия, 1813);
Орден Чёрного Орла (Пруссия, 1814);
Орден Красного Орла (Пруссия, 1814);
Военный орден Марии Терезии 2-й ст. (Австрия, 1814);
Военный орден Максимилиана Иосифа 1-й ст. (Бавария, 1814);
Орден Верности 1-й ст. (Баден, 1814);
Кульмский крест (Пруссия, 1816).

Справка о жизни и деятельности выдающегося российского полководца,
героя Отечественной войны 1812 года, 23-го генерал-губернатора Санкт-Петербурга,
кавалера Ордена Андрея Первозванного, государственного деятеля,
члена Российской академии наук,

графа Михаила Андреевича Милорадовича (1771-1825)

Чтобы быть всегда при Вашем превосходительстве,
надобно иметь запасную жизнь»
Из письма А.П. Ермолова М.А. Милорадовичу.
Русско-австро-французская война, 1805 год

Граф Михаил Андреевич Милорадович (1771-1825):

Портрет Михаила Андреевича Милорадовича работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

Сербский род Милорадовичей, происходивший из Герцеговины, переселился в Россию в то же время, что и сподвижник Петра Великого, граф Савва Лукич Владиславич-Рагузинский.

Русский боевой генерал Михаил Андреевич Милорадович родился 1 октября 1771 г. Получил прекрасное образование. С семилетнего возраста находился за границей, в Германии и во Франции. Четыре года учился в Кенигсбергском университете непосредственно у И. Канта, два года в Геттингене, затем для усовершенствования военных знаний отправился в Страсбург и Мец.

Участвовал в русско-шведской войне 1788-1790 гг. С июля 1798 г. – генерал-майор и шеф Апшеронского мушкетерского полка. Осенью 1798 г. со своим полком вошел в пределы Австрии, которая была союзницей России, весной следующего года был уже в Италии. Участвовал в Итальянском и Швейцарском походах; всегда шел в атаку впереди своего полка, и не раз его пример оказывался решающим для исхода боя. Был любимым учеником Суворова, который назначил Милорадовича дежурным генералом и не упускал случая предоставить ему возможность отличаться на ратном поле.

В 1805 г. в составе сил антинаполеоновской коалиции возглавил один из отрядов, направленных на помощь австрийцам. В критический момент Милорадович сам повел солдат в штыковую атаку. Заметный издалека, франтоватый генерал умело вдохновлял войска, возвращал самообладание. Главным качеством, снискавшим уважение среди своих солдат и противника, была храбрость и бесстрашие.

Милорадович был прирожденным воином: в минуты наибольшей опасности был особенно оживлен и весел. Он имел редкий дар говорить с солдатами и, не щадя себя, делил с ними все невзгоды военного времени. Солдаты очень любили его за беспредельную храбрость и доброе отношение к подчиненным. Личный девиз генерала М.А. Милорадовича звучал так: «Я там, где трудно».

За проявленные качества получил чин генерал-лейтенанта и другие награды. Принимал участие в сражении при Аустерлице.

В русско-турецкой войне 1806-1812 – командир корпуса, который 13 декабря 1806 г. освободил от турок Бухарест, в 1807 г. нанес поражение туркам при Турбате и Обилешти, 29 сентября 1809 г. за победу при Рассевате был произведен в генералы от инфантерии.

В апреле 1810 г. назначен Киевским военным губернатором. Кратковременное пребывание Милорадовича на посту Киевского военного губернатора было отмечено созданными им максимально комфортными условиями службы подчиненных, а также атмосферой необыкновенной толерантности и доброжелательности.

В июле 1812 года Милорадович возглавил мобилизацию полков Левобережной, Слободской Украины и юга России.

С 14 августа 1812 г. М.А. Милорадович в кампании против Наполеона Бонапарта формирует отряды для действующей армии между Калугой, Волоколамском и Москвой.

В Бородинском сражении командовал правым крылом Первой армии. Затем возглавил арьергард, который сдержал войска французов.

Благодаря убеждению и дипломатическим приемам Милорадович склонил Мюрата, заключить на сутки перемирие. Этот хитроумный маневр командующего арьергардом Российской армии позволил армии Кутузова оторваться от преследующих воинских соединений Наполеона после Бородинской битвы на 30 верст и отвести 70-тысячную русскую армию на новые подготовленные позиции. Это классифицировалось его современниками как «Спаситель России».

22 октября 1812 г. состоялось сражение под Вязьмой авангарда русской армии под командованием генерала Милорадовича и донского атамана М.И. Платова (25 тыс. чел.) с 4 французскими корпусами (всего 37 тыс. чел.), окончившееся блестящей победой российских войск.

Наибольшую известность и славу Милорадович приобрел как один из самых опытных и умелых авангардных начальников русской армии, который успешно преследовал французов до границ Российской империи, а затем и в заграничном походе.

За отличие в сражении при Кульме Милорадович был награжден золотой шпагой «За храбрость». За успешные действия своего корпуса в начале 1813 г. Милорадович первым получил в награду право носить на эполетах вензель Императора Александра I, а за умелое руководство войсками в заграничном походе 1 мая 1813 г. – титул графа Российской империи.

В Битве народов (при Лейпциге) Милорадович и вверенная ему гвардия проявили себя лучше всех союзнических частей. За это Александр I пожаловал Милорадовичу орден Андрея Первозванного, а также почетное право носить солдатский Георгиевский крест. В свите императора Милорадович победителем въезжает в Париж.

19 августа 1818 г. назначен военным генерал-губернатором Санкт-Петербурга и членом Госсовета. По собственной инициативе он готовил проект отмены крепостного права. Под его руководством в Санкт-Петербурге была осуществлена реформа деятельности театров, построено здание цирка, введено освещение центра города, получили развитие институты Путей сообщения, Педагогический, Артиллерийское и Инженерное училища, построен Михайловский дворец, интенсивно начали обустраиваться пригороды Санкт-Петербурга. Милорадович занялся улучшением состояния городских тюрем и положения заключенных, организовал антиалкогольную кампанию, уменьшив количество питейных заведений в городе и запретив устраивать в них азартные игры.
Тяготившийся административной рутины, он лишь время от времени находил выход своей неукротимой энергии, регулярно появляясь на улицах столицы во главе отряда во время тушения пожаров. Во время катастрофического наводнения 1824 года Милорадович принимал самое деятельное участие в спасении людей, о чем упоминает А.С. Пушкин в «Медном всаднике»: пустился «в опасный путь средь бурных вод спасать и страхом обуялый и дома тонущий народ».
Доступный и снисходительный Милорадович на посту генерал-губернатора старался во всех делах соблюдать справедливость и гуманность. Относясь к своим заслугам в мирное время скептически, он писал царю: «Убедительно прошу Ваше величество не награждать меня… По мне лучше выпрашивать ленты другим, нежели получать их, сидя у камина».

Роковыми оказались для него события 1825 г. на Сенатской площади. В более чем пятидесяти сражениях счастливо избежавший ранения, он получил в тот день две раны, одна из которых оказалась смертельной: одну, пулевую, от Каховского (выстрелом в спину) и вторую – штыковую, от Оболенского. Когда, преодолевая боль, он разрешил врачам извлечь пулю, пробившую ему легкое, рассмотрев ее и увидев, что она выпущена из пистолета, он воскликнул: «О, слава Богу! Это пуля не солдатская! Теперь я совершенно счастлив!».

Умирающий Милорадович продиктовал свое завещание, в котором он освободил от крепостной зависимости 1500 крестьян.

В ночь на 15-е Милорадович скончался. Солдатский генерал погиб от руки отставного российского поручика. По высочайшему указу 38-й Тобольский пехотный полк носил имя Милорадовича. Один из островов в Тихом океане был также назван его именем.

Милорадович был похоронен в Александро-Невской лавре. А в 1937 году его перезахоронили в Благовещенской усыпальнице лавры, рядом с могилой его учителя – генералиссимуса Суворова.

Надпись на надгробии гласит: «Здесь покоится прах генерала от инфантерии всех российских орденов и всех европейских держав кавалера графа Михаила Андреевича Милорадовича. Родился 1771-го года октября 1-го дня. Скончался от ран, нанесенных ему пулей и штыком на Исаакиевской площади декабря 14-го дня 1825-го года в Санкт-Петербурге».

Ни одного памятника графу М.А. Милорадовичу на территории России нет. Отсутствует памятная доска на здании (ул. Морская, д. 38) о том, что здесь находилась канцелярия генерал-губернатора Санкт-Петербурга графа М.А. Милорадовича.

Интересная статья о героя 1812 года генерале Михаиле Андреевиче Милорадовиче от Максима Петренчука, с сайта http://vkurse.ru/article/r3101/

Восстание декабристов могло бы закончится совсем иначе, если бы генерал-губернатор Петербурга Михаил Милорадович закончил свою речь, обращенную к толпе. Но ученику Суворова, который выжил в пекле Бородина и Лейпцига, не дали поговорить с солдатами. Его убили.

Михаил Милорадович

В момент гибели Михаил Милорадович занимал пост генерал-губернатора Санкт-Петербурга, но эта важная должность ничего не прибавляла к его славе, завоеванной на полях сражений. Безупречный генерал Наполеоновских войн, ученик Суворова, участник Бородинской битвы и «битвы народов» под Лейпцигом, он был чрезвычайно любим в войсках. Его влияние на солдат было колоссальным: и даже просто слова, обращенные им к восставшим полкам, представляли серьезную опасность для декабристов.

Откуда взялась популярность Милорадовича? Дело в том, что даже в ряду блестящих полководцев эпохи генерал выделялся особыми качествами, располагавшими к нему простонародную массу. Во время отступения в 1812 году он голодал вместе с солдатами, не пытаясь использовать свой чин, чтобы создать себе особое положение. «Провиантское дело было поставлено в русской армии в дни перед Бородином и во время отступления от Бородина к Москве из рук вон плохо, — писал академик Тарле.— Солдаты питались неизвестно чем, офицеры и генералы, у которых были деньги, бывали сыты, у кого не было денег голодали, как солдаты. «Наш генерал (Милорадович) не имеет сам ни гроша, и часто бывает, что он, после сильных трудов, спрашивает поесть. Но как чаще всего у нас нет ничего, то он ложится и засыпает голодный без упрека и без ропота». Так приходилось голодать на походе Милорадовичу, равному по чину Барклаю де Толли...»

Безропотно воспринимая походные невзгоды, Милорадович был смел и даже безрассуден в бою. Писатель Федор Глинка вспоминал, что в сражении военачальник выглядел так, «будто оделся на званый пир! Бодрый, говорливый... он разъезжал на поле смерти как в своём домашнем парке; заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, ещё спокойнее раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами... Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху». Презрение к смерти было своего рода визитной карточкой Милорадовича. Еще в суворовские времена, в битве при Басиньяно, он повел замешкавшиеся войска в атаку, схватив знамя и крича: «Солдаты, смотрите, как умрет ваш генерал». А во время Бородинского сражения Милорадович решил перещеголять французского маршала Мюрата, приказавшего подать ему шампанского прямо на поле боя. В ответ Михаил Андреевич полноценно отобедал в самом опасном месте, как будто не замечая свистящих вокруг ядер.

Роковое стечение обстоятельств, приведшее к гибели Милорадовича, оказалось возможным из-за его прямого и жесткого характера. В конце 1825 года умер царь Александр: он оставил завещание, по которому престол должен был перейти не ко второму сыну Павла I Констанину, а к третьему Николаю. Константин Павлович, в то время наместник в Польше, и правда не хотел на трон. Но закон требовал его официального отречения в присутствии наследника. И именно на этом, обладая 60 000 верных штыков, настаивал Милорадович, похоже, изрядно напугав молодого неопытного Николая.

Однако Константин, подтвердив отречение в письмах брату и Государственному Совету, в Петербург ехать отказался. Вопрос о престолонаследии не был окончательно прояснен. И этим воспользовались декабристы, подняв восстание для смены государственного строя.

Милорадович, уже присягнувший Николаю Павловичу, прибыл на Сенатскую площадь, как только узнал о солдатском возмущении. Степенный генерал выехал к толпе, достал из ножен золотой клинок и прокричал: «Скажите, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?» Ответом ему было молчание. «Слава богу, — воскликнул Милорадович, — здесь нет ни одного русского солдата!»

Большинство войск, пришедших 25 декабря 1825 года на Сенатскую, были обмануты: люди думали, что поддерживают истинного царя Константина и его жену Конституцию (смысл этого слова простым гвардейцам был непонятен). Милорадович, который подобному своему учителю Суворову, превосходно умел разговаривать с солдатами, мог развеять эту басню за считанные минуты. Именно поэтому говорить ему дальше не позволили.

Его сразила пуля, выпущенная из револьвера Петром Каховским, одним из пяти позже повешенных декабристов — бедным дворянином, которого из-за отсутствия семьи назначили в цареубийцы. Каховский считал необходимым «расстрелять всю семью Романовых», чтобы установить республику. Начал с петербургского генерал-губернатора.

После выстрела к Милорадовичу бросился поручик Евгений Оболенский и ударил его штыком. Убийство героя войны 1812 года стало точкой невозврата для восстания. После него никакое примирение и разъяснение происходящего было уже невозможно. Путч декабристов подавили картечью, наиболее ретивых — казнили, других же, как известно, сослали в Сибирь. Мало кто вспомнил при это об обманутых солдатах, которых николаевская артиллерия сразила в первую очередь.

А граф Милорадович скончался в тот же день от полученных ран. Он прошел 50 сражений с врагом, чтобы в итоге пасть от руки своего соотечественника. Единственным, что утешило полководца, уходящего в мир иной, было то, что убившая его пуля не было ружейной. Это по крайней мере значило, что убил его не солдат, с которым Милорадович всю жизнь достойно делил тяготы и лишения военных походов.