Рудольф Абель: два разведчика под одним именем. Рудольф Абель: биография, фото и интересные факты Абель биография

Семья Абеля и семья Фишера в Китае.

Имя советского разведчика Рудольфа Абеля впервые прозвучало в 1957 году, когда в США его арестовало ФБР. Приговор — 32 года заключения. В 1962-м его обменяли на американского летчика-шпиона Фрэнсиса Гэри Пауэрса. Однако на самом деле Рудольфов Абелей было двое. Оба — разведчики, друзья. И один из них родился в Риге.

Сын трубочиста

В шаге от «врага народа»

Есть версия, что в годы репрессий Рудольф Абель уцелел благодаря тому, что во время процесса над братом находился в туберкулезном санатории.

Воскрешение в США

И вдруг, через 2 года после смерти Рудольфа Абеля, в США ФБР арестовывает советского шпиона… Рудольфа Абеля!

Публичный процесс так и назывался: «Правительство США против Рудольфа Абеля». Обвиняемому инкриминировали не только нелегальное пребывание в США в качестве агента иностранной державы, но и пересылку в СССР особо важных материалов по атомным разработкам американской стороны. Приговор — 32 года заключения. Однако в 1962-м его обменяли на американского летчика Фрэнсиса Гэри Пауэрса, разведывательный самолет которого был сбит над СССР.
Так что же, Рудольф Абель воскрес? Нет, конечно. Через десять лет после процесса американцы выяснили, что под этим именем скрывался советский разведчик Вильям Фишер. Именем Рудольфа Абеля он назвался специально — сигнализируя Лубянке о своем провале и молчании. В Москве же об аресте разведчика узнали из информации в американской прессе, а до этого понять не могли, почему тот не выходит на связь.

Арест агента Рудольфа Абеля.

Почему же Фишер выбрал именно имя Рудольфа Абеля? А потому что они были друзьями — Рудольф и Вильям. В обоих текла немецкая кровь, только Вильям (названный в честь Шекспира, которого обожали его родители) родился в Великобритании, в семье большевиков-политэмигрантов, вернувшихся в Россию в 1920 году. Отец Фишера хорошо знал Владимира Ленина еще с 1890-х — вместе с женой они распространяли Искру. Так что приход Вильяма в революцию был закономерен.
Писатель Николай Долгополов считает, что Вильям Фишер был романтиком и верил в социальную справедливость. А биография его очень похожа на биографию Рудольфа Абеля — за исключением «английского периода», где он успел с отличием окончить школу и даже поступить в Лондонский университет. В Москве его приняли на работу переводчиком в аппарат Коминтерна, а в 1924-м он даже поступил на индийское отделение Института востоковедения. Но потом — армия, радиотелеграфный полк, в 1927-м — приход в ОГПУ.

Судьба резидента

Реальный Рудольф Абель.

После он работал во Всесоюзной торговой палате, на заводе. Неоднократно обращался с рапортами о восстановлении в разведке. Восстановили, как и Абеля, в 1941-м.
Вилли Фишер, в отличие от своего друга Рудольфа Абеля, с которым они в Москве дружили семьями, был невысоким, худощавым, неспортивным, по-английски сдержанным и замкнутым. Увлекался астрономией, прекрасно рисовал, играл на гитаре. Это был не Джеймс Бонд и даже не Штирлиц. Рассказывали, что когда снимался фильм о разведчиках «Мертвый сезон», на съемочной площадке встретились Вильям Генрихович, выступивший с комментарием к фильму, и исполнитель главной роли Донатас Банионис. Банионис воскликнул: «Ни за что бы не подумал, что вы разведчик!» Фишер улыбнулся и ответил: «Не один вы».

Агент Рудольф Абель, он же Фишер.

Забыть свое имя

Легендарные разведчики Долгополов Николай Михайлович

ШЕСТЬ ЖИЗНЕЙ ПОЛКОВНИКА АБЕЛЯ Рудольф Абель - Вильям Фишер

ШЕСТЬ ЖИЗНЕЙ ПОЛКОВНИКА АБЕЛЯ

Рудольф Абель - Вильям Фишер

Разведчик нелегал Вильям Генрихович Фишер, он же полковник Рудольф Иванович Абель, прожил пять чужих жизней плюс шестую - свою собственную.

Советские граждане, наверное, никогда не узнали бы о существовании Фишера - Абеля, если бы не совсем уж громкое дело о его аресте в 1957 году в США и обмене в 1962-м на сбитого в российском небе американского летчика Пауэрса.

Фишер родился в городе Ньюкасл-он-Тайн в 1903 году и говорил на английском так же хорошо, как на родном русском. В разведку пришел 2 мая 1927-го. Нелегал успешно работал во многих странах, но, несмотря на это, был уволен из НКВД 31 декабря 1938 года. Могло быть и хуже, многих его друзей и коллег расстреляли, обвинив в шпионаже. Как всегда бывает в этой жизни, под подозрением оказываются абсолютно не те…

Я уже рассказывал в этой книге, как в начале Великой Отечественной войны вернули на службу немногих, выживших в лагерях или уволенных со службы опытных чекистов. Среди них был и Фишер. Это потом, при аресте в Штатах он взял имя старого друга и коллеги Рудольфа Абеля.

Фишер вспоминал, что самым спокойным периодом его жизни был тот, когда он работал на заводе, куда устроился в середине 1939 года. Два года и девять месяцев он жил без разведки, трудился под своим именем и обходился без всяких явок и паролей.

Перечитывая толстенную пачку писем, написанных Вильямом Генриховичем жене Эле, я наткнулся на поразившее меня откровение. Он писал любимой, что не хочет и думать о бывшей работе, устал от ее бесконечных сложностей и никогда не вернется к прежнему. То ли это была минутная слабость, то ли обида? А может быть, чистая правда вырвалась из-под пера уже многое познавшего человека?

Известно, что во время Великой Отечественной Фишер служил в управлении генерала Павла Судоплатова. В совершенстве владел немецким, считался лучшим радистом органов и обучал молодых разведчиков и агентов диверсионному делу.

С ним связана история, докопаться до правдивых истоков которой мне пока еще не удалось: то ли пропали военные архивы, то ли не дошла еще очередь до открытия новой главы. Существует версия, будто Фишер действовал в фашистском тылу под видом немецкого офицера.

В воспоминаниях другого советского нелегала - Конона Молодого - я наткнулся на такой эпизод. Молодый, заброшенный в немецкий тыл, был чуть ли не сразу пойман и доставлен на допрос в контрразведку. Допрашивавший его фашист не долго мучил Молодого, а оставшись наедине, обозвал будущую звезду советского шпионажа «идиотом» и вытолкал пинками за порог. С тех пор и до конца дней у Молодого побаливал копчик. С «фашистом» Молодый встретился снова, уже по приказу Центра, в нелегальной командировке в Америке. Оба мгновенно узнали друг друга. Правда это или вымысел? Молодый был горазд на такие, повергающие в сомнения мистификации.

Еще до возвращения в Четвертое управление НКВД скромный инженер Фишер совершил подвиг подмосковного масштаба. Мотаясь в пригородном поезде с дачи в Челюскинской на завод и обратно, услышал он ранним утром тихий разговор в тамбуре, куда вышел покурить. Два неприметных пассажира решали, где лучше выйти. Один предлагал на вокзале в Москве, другой возражал: надо бы пораньше, а то поезд проскочит в другую часть города. И одеты были они по-нашенски, и акцента никакого, но Вильям Генрихович вызвал патруль и парочку арестовали. Оказались они немецкими парашютистами.

Как он распознал в этих двоих диверсантов? Его насторожили слова: «поезд проскочит в другую часть города». Именно так организовано движение в Берлине. Но откуда не бывавший, если верить официальной биографии, в Берлине Фишер знал эти берлинские тонкости и почему так быстро среагировал, почуяв фальшь? Или бывал он и в Берлине?

Хорошо знавший Абеля - Фишера Владимир Вайншток, сценарист культового «Мертвого сезона» (с Абелем они если и не дружили, то были откровенны, бывали друг у друга в гостях), был уверен: Рудольф Иванович служил в немецком штабе. Даже вставил в картину подтверждающую это фразу главного героя, которого играл Банионис, - о том, что сначала штабом, в который он, советский разведчик, пробрался, командовал Гальдер, а потом Йодль. То есть указывает даже конкретное место службы - оперативный штаб сухопутных войск Германии. Уже после выхода знаменитой в ту пору книги Кожевникова «Щит и меч» (разведчику она не понравилась) Абель рассказывал Вайнштоку, что мог вытащить бумажник из кармана Гитлера, которого видел в среднем раз в месяц.

Меня же уверяли, что такого не было, архивных материалов не сохранилось, подтверждений нет. Я пытался изучать по месяцам и по годам, где бывал мой герой во время Великой Отечественной. Читал его письма близким, записывал то, что мне рассказывали его дочь Эвелина Вильямовна и приемная дочка Лидия Борисовна. Там не обнаружилось таких вот временных промежутков, достаточных для глубокого внедрения.

Однако тема Берлина всплыла однажды в лекции, которую полковник Абель читал ученикам - будущим нелегалам. Я процитирую «лектора» дословно: «В своей практической работе разведчик нуждается не только в источниках информации, но также в услугах людей, могущих хранить материалы, аппараты, быть “почтовыми ящиками” и оказывать подобные услуги ему. Я вам расскажу о маленьком инциденте, где случайность помогла нашему товарищу.

Дело было в Берлине в конце 1943-го. Город ожесточенно бомбили. Поздно ночью, возвращаясь домой, нашего товарища, там работавшего, настиг очередной налет. Он укрылся от осколков в ходе, ведущем в подвал разрушенного дома. Где-то между разрывами бомб и снарядов вдруг раздался слабый звук рояля. Он прислушался и убедился, что играют мазурку Шопена. Другой человек, может быть, и не обратил бы внимания на звуки рояля, тем более на то, что играют Шопена. Наш товарищ вспомнил, что Шопена фашисты играть запретили. Подумал, что играющий ищет покоя в музыке и должен быть человеком, который за девять лет существования нацизма не поддался его влиянию. Разыскал вход в подвал и нашел там двух женщин. Мать и дочь. На рояле играла дочь.

В итоге этого “случайного” знакомства была получена надежная квартира, где наш товарищ мог спокойно готовить свои сообщения, хранить документы и прочее хозяйство разведчика. В этой квартире он провел последние дни боев в Берлине и ждал сигнала Центра о выходе из подполья.

Я надеюсь, что этот случай из нашей практики даст вам представление о характере нашей работы. Внешне она не изобилует очень большим драматизмом. Не обязательно иметь министра в качестве источника информации. Вполне достаточно завербовать доверенного слугу. А в США я проработал с 1948 года по 1957-й. Потом тюрьма, арест и в 1962-м обмен».

О ком из «наших товарищей» рассказывал слушателям полковник? Ясно, что о человеке интеллигентном, даже под обстрелом сумевшем быстро сообразить, что играют запрещенного Шопена. Не собственным ли опытом делился нелегал, великолепный музыкант, со своими учениками? Хотелось бы поверить, что так. Но это расходится с фактами и датами, точно установленными.

Из рассекреченных архивов было разрешено выплыть одному любопытному и документально подтвержденному эпизоду, связанному с моим героем. В середине 1944 года немецкий подполковник Шорхорн попал в плен. Его удалось перевербовать и затеять операцию по отвлечению крупных сил немецкого вермахта. По легенде, подброшенной немцам ведомством Павла Судоплатова, в белорусских лесах действовало крупное подразделение вермахта, чудом избежавшее плена. Оно якобы нападало на регулярные советские части, сообщало в Берлин о перемещении войск противника. Нападение на наши войска - сплошной вымысел, которому в Германии тем не менее поверили. А вот регулярную связь с Берлином блуждающая в лесах небольшая группа немцев действительно поддерживала. Именно переодетый в форму фашистского офицера Вильям Фишер и затеял вместе со своими радистами эту игру. В группу входили и попавшие в плен, перевербованные немцы. Операция эта получила название «Березино». Из Берлина в Белоруссию вылетали самолеты, немцы сбрасывали для своей группировки десятки тонн оружия, боеприпасов, продовольствия. Больше двух десятков прибывших в распоряжение Шорхорна диверсантов были арестованы, частично перевербованы и включены в радиоигру. Нетрудно представить, какую дезинформацию они передавали. За всё это лично фюрер произвел Шорхорна в полковники, Фишер был представлен к высшей награде рейха - Железному кресту. За эту же операцию и за работу во время войны Вильям Генрихович Фишер был награжден орденом Ленина.

Немцев дурачили таким образом больше одиннадцати месяцев. Уже совершил самоубийство Гитлер, был взят Берлин, а радиоигра всё продолжалась. Только 4 мая 1945 года Фишер и его люди получили последнюю радиограмму откуда-то из Германии, уже не из Берлина. Их благодарили за службу, сожалели, что не могут больше оказывать помощь, и, уповая лишь на помощь Божью, предлагали действовать самостоятельно.

С 1948 года он нелегально работал в США. Хорошо известно о том, как Фишер руководил в Штатах сетью советских «атомных» агентов. Гораздо меньше пишут о его связях с нашими нелегалами в Латинской Америке. Они, в большинстве своем офицеры-фронтовики или партизаны, незаметно вели наблюдения за американскими судами и были готовы, в случае необходимости, совершать диверсии. Завербовали китайцев, проживавших в процветающей Калифорнии. И те уже знали, как и по какому сигналу пронести взрывчатку на корабли ВМС США, доставлявшие военные грузы на Дальний Восток. Необходимости, к счастью, не возникло. Но иногда нелегалы Филоненко и другие, годами работавшие в Латинской Америке с женами, иногда выбирались в Соединенные Штаты, встречались с Фишером и совсем не в Нью-Йорке. Партизанские, диверсионные навыки могли пригодиться и резиденту, и его людям.

Была, по моим изысканиям, не более, и еще одна агентурная сеть, которую контролировал или с которой сотрудничал Фишер. И в Америке ему пригодилось знание немецкого. На восточном побережье США он был связан с немцами-эмиг-рантами, которые боролись с Гитлером еще до и во время Второй мировой войны. Это они совершали диверсии в различных захваченных фашистами странах. Тут всплывает имя боевика Курта Визеля, в годы войны помогавшего известному диверсанту-антифашисту Эрнсту Волльвеберу. В Штатах он сделал отличную карьеру, став инженером судостроительной компании в Норфолке. В конце 1949-го и в 1950-х годах Ви-зель имел доступ к самой секретной информации.

Есть некоторые, подчеркну, некоторые основания предполагать, что в годы Великой Отечественной Фишер действовал в определенных эпизодах под именем Рудольфа Абеля.

Рудольф Абель и Вилли Фишер были друзьями. В столовую и то ходили вместе. На Лубянке шутили: «Вон Абели пришли». Возможно, они познакомились в Китае, где оба работали радистами. Может быть, судьба свела их в 1937-м, как считает дочка Фишера Эвелина.

В военные годы оба жили в маленькой квартирке в центре Москвы. Жены, дети были отправлены в эвакуацию. И вечерами на кухне собирались трое. Их даже окрестили, что было по тем временам оригинально и смело, «тремя мушкетерами».

Кто же был третий? Когда через несколько десятилетий после войны разрешили выезжать за границу и навсегда, третий, радиожурналист Кирилл Хенкин, чекистом так и не ставший, собрался и уехал. К удивлению, отпущен он был мирно, без скандалов, пообещав хранить молчание.

Молчание, возможно, и хранил, однако книгу «Охотник вверх ногами» о Вильяме Фишере и его последних мгновениях написал. Ну да бог с ним, с Кириллом Хенкиным, скончавшимся в возрасте около девяноста лет в Германии. Некоторые эпизоды из его книги любопытны. Выехавший из СССР Хен-кин вынужден был соблюдать законы эмигрантского жанра, иначе кто бы издал книгу. Но вот момент, сомнений не вызывающий. Начались чистки, и кабинет, в котором сидели Рудольф Иванович Абель и четверо сослуживцев, с каждым днем пустел. Один за другим коллеги куда-то вызывались, уходили и не возвращались. На столах, затем ночью опечатывавшихся, оставались личные вещи, стаканы с чаем. А на стуле долго висела чекистская фуражка. Ее почему-то не убирали, и она служила грозным напоминанием о судьбе ее владельца.

Я рискну высказать догадку о причинах настоящей дружбы двух героев этого повествования. Было в судьбах двух разведчиков - Абеля и Фишера - нечто общее, что, как мне кажется, их и сблизило. Оба не были баловнями фортуны. Судьба их била жестоко: душевные раны от ударов своих же заживают трудно. И заживают ли? Вильяма Фишера, как известно, в довоенные годы чисток и расстрелов уволили из НКВД. Рудольфа Ивановича Абеля после расстрела брата - старого большевика - тоже выкинули из органов, а потом вернули. И хотя жена происходила из дворян, а родственники остались в оккупированной Риге, в дни войны его не трогали.

Видимо, Абелю доверяли, раз дело ограничилось лишь письменными оправданиями:

«В отдел кадров НКВД СССР.

Довожу до сведения, что на временно оккупированной немцами территории Латвийской ССР в г. Риге остались проживавшие там мои родители и младший брат.

О судьбе моих родных мне ничего не известно.

Зам. нач. 3 отделения 4 управления НКГБ СССР, майор Госбезопасности Р. Абель».

К счастью для майора, он был крайне нужен: «…С августа 1942 г. по январь 1943 г. находился на Кавказском фронте в составе опергруппы по обороне Ілавного Кавказского хребта. В период Отеч. войны неоднократно выезжал на выполнение специальных заданий».

И ключевая фраза, дающая ответ на вопрос, чем он занимался: «Выполнял спецзадания по подготовке и заброске нашей агентуры в тыл противника».

Война у каждого своя

Дочь Фишера Эвелина рассказывала мне о дружбе отца с Рудольфом Ивановичем Абелем, о том, как жила ее семья во время войны.

Точно судить не берусь, но встретились они с Рудольфом Абелем, вероятно, в году 1937-м, когда оба служили в органах. И появился он у нас, на Втором Троицком, после нашего возвращения из Англии, приблизительно в декабре. И вскоре стал приходить часто.

Папа был выше дяди Рудольфа. Он - тощий, темный, плешь у него приличная. А дядя Рудольф - блондин, коренастый, улыбающийся, с густой шевелюрой. Третий друг появился гораздо позже - Кирилл Хенкин. В военные годы он у них учился в школе радистов, и отец с дядей Рудольфом с ним в ту пору сошлись. Так Хенкин рассказывал, что их там никто не различал. Были совершенно не похожи, но тем не менее их путали. И потому, что очень много свободного времени проводили вместе. Они были Абель с Фишером или Фишер с Абелем и ходили в основном парой. Видимо, делали одно и то же дело. Но какое - не знаю, мне судить трудно, и не касается это меня ни в коей мере. Их работа - это их работа. А дружили они очень.

Сначала, до войны, они дружили еще с Вилли Мартенсом - звали его Вилли Маленьким. Он был моложе дяди Рудольфа, поэтому назывался Маленьким. У меня даже есть подозрение, хотя какое тут подозрение: дядя Вилли одно время тоже работал в Комитете. Потом всю жизнь, и во время войны, в военной разведке. Отец дяди Вилли и мой дедушка, оба старых большевика, друг друга хорошо знали. У Мартенсов дача тоже была в Челюскинской. Я и с Мартенсом-старшим - Людвигом Карловичем - была неплохо знакома: типичная немецкая личность с хорошим таким брюшком. Вот они втроем, еще до Хенкина, и дружили.

Во время войны, когда мы с мамой жили в Куйбышеве, папа, дядя Рудольф и Кирилл Хенкин жили втроем в нашей квартире. Потому что у дяди Рудольфа в доме, по-моему, номер 3 по улице Мархлевского, окна были выбиты: напротив упала бомба, вставить стекла было невозможно, и он перебрался к папе на Троицкий. А Кириллу, который учился у них в разведшколе, вообще негде было жить. И он тоже приходил к папе на квартиру. Спал вот на этих двух креслах - им лет по 300, вероятно, середина XVIII века. Кирилл связывал их веревочками и спал. Но почему спал на креслах, я не понимаю, кроватей там было достаточно. Может, матрасов не хватало, а кресла - более или менее мягкие. Во всяком случае, эти трое мужчин жили, как умели, вели хозяйство. Завесили окна, так они у них завешенными и оставались. Папа рассказывал, что когда они стали нас ждать и затемнение сняли, то пришли в ужас от того, какого цвета стены. Тогда была клеевая краска, обоев не было, и стены они помыли, дядя Рудольф помогал. А он к тому времени, к марту 1943-го, уже вернулся к себе, на Мархлевского. Там и после его смерти жила жена дяди Рудольфа - тетя Ася, до тех пор, пока на склоне лет, уже когда сама себя никак не могла обслуживать, не переехала в пансионат. Детей у них не было…

Отца вернули в органы в сентябре 1941-го. Позже, уже в 1946-м, в доме ходили разговоры, будто поручился за него любимец Берии генерал Павел Судоплатов. И вот в это я склонна верить. Судоплатову, о котором отзывались как о суровом профессионале, нужны были опытные и проверенные люди. Отец сразу пошел на работу, исчезал из дома, не показывался сутками. Мама не слишком волновалась, наверняка знала, где он и что он.

Но 8 октября 1941-го мы с мамой и папой выехали из Москвы в Куйбышев. По этому поводу возникла путаница. Некоторые люди уверяют, будто папа во время войны долго работал в Куйбышеве. Его теперешние коллеги из Самары даже приписывают отцу организацию там специальной разведывательной школы. Это не так.

Мы уезжали в эвакуацию. Целый состав, семьи чекистов в теплушках, а с нами еще и Спот. Совершенно замечательный, изумительный игристо-шерстный фокстерьер с типично английским именем. Папа сказал: если Спота не согласятся взять в теплушку, то я его пристрелю, потому что иначе он погибнет. Но согласились, и наша теплушка оказалась единственной, которую на всем долгом пути не обворовали - благодаря собаке никто посторонний подойти не мог. Кроме меня в теплушке ехали еще двое детей, они были в диком восторге от того, что у нас собака.

В конце октября состав дотащился до Куйбышева, но высадиться нам не дали, хотя у мамы была договоренность с местным театром оперы и балета, что она останется работать там, как артистка. Высадили в Серноводске - маленькая курортная дыра километрах в ста. Папа с нами пробыл, по-моему, дня два, уехал в Куйбышев - и пропал. Мы сидели без всего - ни карточек, ни денег. Выгрузили нас и забыли.

И тогда мама развила бурную деятельность. Ехала с нами в теплушке жена одного сотрудника - профессиональная певица. И они вдвоем организовали для летной части, которая была поблизости, концерт. Участвовали в нем все, кто мог. Я играла на виолончели, а моя двоюродная сестра Лида читала стихи «О советском паспорте». Лида росла в нашей семье как родная.

Руководство части осталось очень довольно концертом: было им в Серноводске довольно неуютно. В благодарность они маму на своей военной машине отвезли в Куйбышев, потому что к тому времени туда можно было попасть только по пропускам. Маму сразу взяли в театр. Но она, жена разведчика, тут же решила отыскать, где там местные органы: хотела найти папу. Вместо этого попала в милицию, откуда ее вытащил директор театра. Встречались же и тогда смелые люди.

А потом на улице мама случайно встретила дядю Рудольфа Абеля. Они страшно обрадовались, потому что Абели уезжали из Москвы сами по себе. Дядя Рудольф и сказал маме, что он остался в Куйбышеве, а папа в командировке: поехал в Уфу за каким-то оборудованием. Отдал маме бутылочку спирта и сказал, что когда Вилли вернется, мы ее с ним разопьем. Спирта было немного, и пошел он на совсем иное. На обратном пути из Уфы или откуда-то из тех краев отец провалился под лед речки Уфимки. Приехал в Серноводск мокрый, грязный и весь во вшах, потому что когда из реки выбрались, то пустили их обогреться в деревенскую избу. Там и набрались всей этой живности. Маму к себе даже близко не подпустил. Что они везли, понятия не имею, может, вы это узнаете в других местах. Ну а весь спирт ушел на то, чтобы устроить папе санитарную обработку.

Пробыл отец в Куйбышеве после этого еще недели две. Потом уехал в Москву и больше не возвращался. А мы оставались в Серноводске очень недолго. Жили в основном в Куйбышеве, сначала немножко на улице Горького, потом на Кооперативной на углу Фрунзе и, по-моему, Льва Толстого. Но долго там не задержались. Вернулись в Москву в марте 1943-го, когда отцу удалось оформить нам полагавшийся для этого пропуск.

А дядя Рудольф оставался в Куйбышеве дольше, чем папа. И так как оба занимались одним и тем же делом - готовили партизан - то, я думаю, куйбышевские товарищи перепутали и приписали организацию специальной разведшколы моему папе. Нет, в школе в поселке Серноводск работал Рудольф Абель. Может, отец, возвращаясь из своих командировок, тоже ему помогал. Преподавали радиодело, с которым оба были отлично знакомы. Потом их учеников забрасывали в тыл к немцам.

Их часто путали. Но чтобы один из них выдавал себя за другого, как пишется в некоторых книгах, - ерунда. Господи, ну чего только не навыдумывают. Говорят, будто папа использовал имя «Абель» еще в военные годы - неправда. Чушь всё это.

Вообще, если верить молве, то где только мой отец в войну не работал. Даже в Англию и Германию его отправляли. Нет, в военные годы папа ни в какие Великобританию и Берлин не ездил.

Я знаю, что папу послали в партизанский отряд в Белоруссии, а врачом у них был один из братьев - знаменитых бегунов Знаменских. У папы был фурункул, и отцу очень нравилось рассказывать, что вскрывал его хирург и спортсмен Георгий Знаменский. Хотя спортом отец абсолютно не интересовался. Но на велосипеде, на роликах ездил. А вот на лыжах - не умел.

После войны узнала: отец участвовал в операции «Березино», даже получил за нее награду, по-моему, орден. Но все тихо, без всяких литавр.

Отец уезжал довольно часто и надолго. А на сколько, я тогда не подсчитывала и сейчас мне трудно сориентироваться, хотя жили мы. конечно, вместе. И после войны он мало о своих военных делах рассказывал.

Что у меня еще из военных воспоминаний? Вот как-то врезалось: у папы было двое учеников - два брата-немца. И он с ними занимался, готовил. Единственный раз они у нас появились - красавцы светловолосые, лет по двадцать или поменьше. Пришли почему-то за швейной машинкой - что уж они с ней делали? Я потом нарушила негласный семейный запрет, спросила отца, как у них потом сложилось. Он расстроился, потому что сложилось очень плохо. Оба погибли, когда их сбрасывали в Югославию.

Еще один случай связан с боевым оружием. Я после возвращения из эвакуации увидела в первый и в последний раз у отца пистолет. Могу и ошибиться, но, кажется, «ТТ». Отец куда-то ночью торопился и пистолет оставил дома. Показывал мне, как его собирать-разбирать. И очень гордился, что у него это быстро и ловко получается. Но мама этот оставленный пистолет моментально у меня отобрала. А так, я и не знаю, стрелял ли отец когда-нибудь из боевого оружия, нет ли. Разговора никогда не заходило.

Вся его настоящая жизнь была в работе, вне дома. И о ней - молчание.

Даже 9 мая 1945 года мы особенно не отпраздновали. Папы, как почти всегда, не было дома - очередная командировка. Где он, что он - мы не знали. А садиться без него за стол, поднимать бокалы не хотелось.

Из войны еще такой эпизод. Поскольку со светом случались всякие неполадки и спички тоже превратились в крупный дефицит, а в доме к тому же все были курящие, принес отец зажигалку. Я в то время еще не курила, но бабушка, мама, сам отец… Зажигалка была предметом его гордости, у нее была платиновая спираль.

История этой зажигалки оказалась довольно интересной.

Пришел кто-то из сотрудников и сказал: «Ой, Вилли, какая у тебя хорошая зажигалка. Ты должен такую же сделать нашему начальнику». На что папа возразил: «С какой стати? Начальник наш сам умеет всё это делать. У него и возможностей достать необходимые детали гораздо больше, чем у меня». На следующий день папа приходит на работу - зажигалки нет. Он быстро сообразил, в чем дело. Пошел к начальнику - а она там на столе. Отец сразу: «Привет, к тебе попала по ошибке моя зажигалка». Забрал ее и ушел. И потом принес домой.

Вообще, начальство - особая категория. Если уж совсем честно, то папа не любил начальства. Старался с ним не связываться. Почему и отчего - не знаю. Не любил. Фамилия Коротков (после войны начальник всех советских нелегалов. - Н.Д.), конечно, у нас дома звучала, но сказать, что у отца были какие-то отношения с Коротковым вне службы - нет. Са-харовский (возглавлял управление, отвечавшее за нелегалов, дольше других. - Н.Д.) упоминался еще реже. А вот фамилия Фитина (глава внешней разведки военных лет. - Н.Д.) произносилась - но в военное время. До войны главным там был Шпигельгласс. Но кроме фамилий - ничего…

А когда папа уже вернулся (ни разу за наши встречи не сказала Эвелина «вернулся из США» или «отправился в Штаты». - Н. Д), случилась такая история. Потянуло его на литературную деятельность. Тогда только начали издавать журнал «Кругозор». И вот в первых номерах он написал повесть. Вместо имени автора - полковник три звездочки.

Там описывалась та самая радиоигра («Березино». - Н. Д .), которую они вели с немцами. Если не ошибаюсь, сюжет таков: кажется, в партизанский отряд попадает взятый в плен немецкий офицер. И его уговаривают вести радиоигру со своими. И в результате наши получают оружие, посылки, к ним высаживают немецкий десант.

Но с повестью получилось нехорошо. Потом некий человек написал по ней сценарий и на телевидении сняли фильм. И без всякого отцовского ведома. Папа попытался возмутиться. Но ему сказали: подумаешь, полковник три звездочки, тоже мне, псевдоним. И на этом вопрос был закрыт. Отец был очень недоволен. Конечно, обидно. Я считаю, что это был плевок в лицо и совершенно нахальный. Попался бы мне этот сценарист, я бы ему пару слов сказала, причем с большим удовольствием. Что воровство - занятие нехорошее и наглое.

Но вступать в ссоры, доказывать что-то жуликам… Всё это было ниже отцовского достоинства. Да и дел у него всегда было много.

Потом в журнале «Пограничник» была еще одна повесть отца - «Конец черных рыцарей». Но совершенно другой сюжет, разные истории.

(Н. Д.: изложу коротко сюжет повести. Советский разведчик выслеживает нацистов, скрывающихся в самых разных странах. В конце концов извилистая дорожка приводит его в Париж, где он с помощью французских друзей-коммунистов и разрушает нацистскую сеть.

Образ разведчика абсолютно автобиографичен. В рассуждениях главного героя о нелегальной разведке есть определенная специфика в диалогах. Понятно, что пером водил профессионал.

В редакции «Пограничника» повесть оценили, напечатали. А еще сказали: автор, понятно, из органов, «но не Абель». Узнав, что это именно он, смутились.

Вильям Генрихович вложил в «Черных рыцарей» немало личных военных воспоминаний. Мне помимо пассажей о разведке понравился увиденный Абелем Париж, где и я прожил немало лет. А путешествия по винным подвалам с дегустациями, эпизоды в парижских ресторанах, описания еды, приправ, соусов и запахов - это прямо энциклопедия французской жизни.

И снова возник вопрос: откуда Абель всё это знает? В таких подробностях и деталях дать живую картинку способен лишь человек, хорошо знавший и полюбивший переменчивый, не всем открывающийся город. Но опять-таки если верить биографии полковника, нога его в Париж не ступала.

Значит, что? Не верить? Я - всё о маленьких и таинственных закоулках. Из них даже пытливым биографам Абеля-Фишера не выбраться.

Семейные хроники

Приемная дочь Абеля - Фишера Лидия Борисовна Боярская позволила мне опубликовать несколько писем Вильяма Генриховича. Они простые. В них - атмосфера военных лет.

Письмо Вильяма Фишера в Куйбышев, где живет семья в ожидании пропуска для возвращения в Москву.

«…Насчет приезда в Москву… Ждал, надеялся, что смогу уже послать тебе пропуск, но пока все задерживается. По этому вопросу у нас создалось товарищество с Мишей Яриковым (коллега по разведке. - Н. Д.) и еще одним товарищем. У меня ведь есть веская причина ускорить ваш приезд - это болезнь Эвуни (дочери Эвелины. - Н. Д.). Всё, что можно, я делаю и буду делать. Хочу видеть вас дома.

Не зря я год уже прожил монахом и не ищу другую семью или связь…. Ты тоже должна подготовиться. Надо подумать, как упаковать арфу. Без арфы тебе переезжать нельзя…

Я достал для Вали Мартенс (жена Вилли Мартенса. - Н.Д.) немного дров и елку, а она мне одолжила валенки, так что ноги в тепле. В квартире (московской. - Н.Д.) у нас холодно, газ не действует. Когда ты приедешь, я раздобуду печурку и немного дров, и ты сразу же будешь иметь действующую кухню. Рудольф (Абель. - Н. Д.) еще не приехал…

Я строю планы уйти из Наркомата. Либо на завод, либо заняться живописью. Сяду тебе на шею на годик и подучусь. Я буду не хуже, если не лучше этих мазил, которые забрали себе власть в этой области. А можно заняться и работой на заводе. Только не Наркомат. Хватит!..»

Вильям Фишер руководит радиоигрой с немцами во время операции «Березино». Пишет он жене из далекого партизанского отряда.

«…Я тебе писал, что здесь славный врач, известный спортсмен Знаменский (бегун). Он из простой крестьянской семьи, своим упорством добился докторского диплома и немалых результатов как спортсмен. Еще есть Ермолаев - фотограф, охотник и рыболов. Он сможет устроить пропуска на Учинское водохранилище - о чем сообщи Яше Шварцу - мы будем иметь рыбу, а осенью - уток.

Живем мы здесь примитивно. Рабочий день у меня начинается в 3 ч. утра. Это только недавно, в связи с изменением обстановки. Дежурю. С 10-ти работаю с перерывами, периодически сплю. Кушаем в 10, 16.00 и 21.00, причем обед очень хороший, но завтраки и ужины слабоваты. Главным образом по жирам. В связи с большой нагрузкой я получил дополнительный паек.

Живем в крестьянских шубах и усиленно кормим блох. Пятна на бумаге от керосина, течет лампа… Шубы здесь добротные и большие, но очень грязные. Какой только хлам не найдешь на полках, в закутках и на чердаках - целое и битое, нужное и ненужное - всё свалено вместе…»

Письмо из партизанского отряда

«…Видимо, 12 декабря будет машина на Москву. С ней едет наш охотник Ермолаев, который, очевидно, занесет тебе это письмо… Как с моим жалованьем? Я дал Ермолаеву доверенность и, может быть, ему удастся получить деньги за декабрь м-ц и передать тебе. Вообще вопрос связи с тобой нужно разрешить, т. к. по всем признакам дело приняло форму длительной операции, и насколько она затянется - трудно предвидеть. Похоже, что Новый год я буду встречать в дебрях Белоруссии. Загрузка работой несколько снизилась, делать нечего, книг нет. Если сможешь - пришли мне 3 книги по радио (перечисляет книги. - Н.Д.)… хочу вспомнить старое и еще историю ВКП(б). Ермолаев расскажет о нашем житье-бытье подробнее…»

Письмо из белорусских лесов

«Дорогая Элечка! Сегодня получил твою посылку и письма… Это свое письмо я передал через товарища, который сюда уже не вернется. Это мой старый знакомый по школе 1937 года, симпатичный, пожилой человек Белов Алексей Иванович. Он после Рудольфа преподавал Морзе… Скоро начнем передвигаться, но не думай, что мы где-то у фронта. До ближайшей точки фронта не меньше 400 км и кроме обычных житейских опасностей никаких больше нет. Простудиться я могу и в Москве, так что за меня ты не волнуйся… Посылаю ночник, который я нашел в брошенном немцами хламе. Если подбавлять воска, то фитиль почти что вечный. Попробуй использовать жидкий парафин, он должен гореть. Мы здесь тоже колдуем над всякими источниками света. Но у нас все-таки лучше - есть керосин, но нет стекол к лампочкам, да и фитили изобретаем из кусков одеял или тряпок…

Принесли завтрак - карт, пюре и копченую селедку, 2 куска сахара и чай. Буду варить кофе. Кофе! Мечта осуществляется.

Очень рад, что ты наконец добралась до оркестра, даже если и в цирке. Это будет только началом, тем более что там бывают неплохие дирижеры. Цирк имеет еще и то преимущество, что он стоит на месте, а Игорь Моисеев хотя и более высокой марки, на месте не сидит. Только ты зря связалась с вязанием, подумай о том, что нужно беречь здоровье».

Лидия Борисовна Боярская рассказала мне, как уходил Вильям Генрихович:

8 октября 1971 - го к Эвуне на день рождения приехали на дачу гости. Я тоже там была и даже не заметила, что с дядей

Вилли происходит что-то плохое. Был он как всегда приветлив, на болезнь его ничто впрямую не указывало. Тут и собранность, и воля железная. Но вскоре ему стало плохо, положили в онкологическую больницу.

А за день до смерти, 14 ноября, мы с Эвуней дежурили в его палате. Дядя Вилли лежал один, и около него постоянно находился сотрудник из разведки. Дядя Вилли был без сознания, состояние - ужасное. Судя по всему, мучили его ужасные сны. Нам казалось - моменты ареста, допроса, суда… Он всё время метался, стонал, хватался за голову и порывался встать. Даже упал на пол, и мы втроем не смогли его удержать. В сознание он так и не пришел. Скончался 15 ноября 1971 года.

ГОДВИН ВИЛЬЯМ (род. в 1756 г. – ум. в 1836 г.) Английский писатель, оказавший значительное влияние на формирование анархизма. Сын провинциального пастора Вильям Годвин родился 3 марта 1756 года в Англии недалеко от Кембриджа. Его отец, Джон Годвин, был священником независимой

1.6. Рудольф Абель. Возвращение на родину (отрывок)…Дорога шла под уклон, впереди были видны вода и большой железный мост. Недалеко от шлагбаума машина остановилась. У входа на мост большая доска оповещала на английском, немецком и русском языках: «Вы выезжаете из

Рут Фишер – Вы Рут Фишер помните?– Кто же ее не помнит? Оригинальная личность. Она мало похожа на коммунистку, но в лидерах оказалась. Приехала в Россию из Германии.– Говорят, была одним из персонажей анекдотов, сочиненных Мануильским?..– Потому что Мануильский и Рут

Николай Долгополов Абель - Фишер Всем людям из внешней разведки, свое свершившее Николай Долгополов Читать, наконец-то, подано Биография моего любимого героя разведчика-нелегала Фишера - Абеля сложна и запутанна настолько, что некоторые ее эпизоды в силу специфики

Связник полковника Абеля Полковник Службы внешней разведки Юрий Сергеевич Соколов был связным легендарного Абеля. Кажется, когда мы встретились в середине 1990-х, он оставался последним из тех, кто работал с символом нашей разведки не в кабинетах Лубянки, а рисковал «на

Уроки Абеля Очнувшийся Вольф увидел склонившего над ним благообразного человека в белом халате. Мужчины молчали, как бы присматриваясь друг к другу.И тут Вольф произнес:– Профессор Абель, я вас очень прошу: не отправляйте меня ни в полицию, ни в приют… Я не хочу этого, ну

Вильям Фрауэнгласс Каждый год универсальные магазины Lord&Taylor вручают премию, которая, особенно в 1950-е годы, могла показаться необычной. Ею награждают за независимое мышление, и Эйнштейн был подходящей фигурой. Он получил эту премию в 1953 году за нонконформизм в научных

Загадочный Вильям Похлебкин Заслуга Похлебкина в том, что он не только открыл русскую кухню для толком не знавшего ее поколения, но и очистил ее от семи десятилетий кулинарного варварства. А.Генис. Колобок и д-р. Кулинарные путешествия. Вильям Васильевич Похлебкин –

Бобби Фишер Когда я еще работал над «Волосами», Питер Фальк обратился ко мне с интересным предложением. Он хотел сделать фильм, основанный на матче за звание чемпиона мира по шахматам между Бобби Фишером и Борисом Спасским. Этот драматический поединок состоялся в столице

К. И. Фишер Записки Клейнмихель начал службу у графа Аракчеева и был долгое время начальником его штаба; немудрено, что за ним осталась и система Аракчеева. Хорош был! Один только раз видел я его вблизи: в 1824 или 1825 году на паперти Петергофского дворца против Самсона,

Настоящее имя человека, которого считают самым выдающимся разведчиком ХХ века, Фишер Вильям Генрихович. Он родился 11 июля 1903 года в английском городе Ньюкасл-на-Тайне. Его отец, Генрих Фишер, обрусевший немец из Ярославской губернии, был убежденным марксистом, лично знавшим Ленина. Мать – Любовь Васильевна, уроженка Саратова, была его соратником по борьбе. В 1901 году царское правительство арестовало их за революционную деятельность и выслало за границу. После окончания школы Вильям сдал вступительные экзамены в Лондонский университет, но начать обучение там не успел. После прихода в России большевиков к власти его семья вернулась на родину. На правах старых членов партии его семья жила даже некоторое время на территории Московского кремля. До того как стать разведчиком, Вильям Фишер сменил множество профессий.

Сразу по приезду в Советскую Россию он некоторое время работал переводчиком в исполкоме Коммунистического интернационала, который был органом управления Коминтерна. Позже, будучи очень одаренным в художественном отношении, поступил в Высшие художественно-технические мастерские, бывшими до революции Московским училищем живописи, ваяния и зодчества. Однако проучился он там недолго и в 1924 году он стал студентом Института востоковедения. Здесь он проучился всего лишь один год и в 1925-м был призван в армию. Службу проходил в первом радиотелеграфном полку Московского военного округа, где освоил профессию радиста, умел собирать радиоприемники за короткий срок из подручных средств и считался лучшим радистом в полку. После демобилизации, не найдя себе занятия, он поступает по рекомендации в Иностранный отдел ОГПУ. С хорошей биографией, технически грамотный и свободно говорящий на иностранных языках, Фишер был идеальным кандидатом для работы разведчиком. Поначалу он исполняет хорошо знакомые ему обязанности переводчика, а потом радиста. Поскольку его родиной была Англия, руководство ОГПУ решило отправить для работы Фишера на Британские острова.

Разведчик Рудольф Абель (Вильям Фишер)

Начиная с 1930 года, он в течение несколько лет в качестве резидента советской разведки проживал в Англии, периодически выезжая в другие страны западной Европы. Исполнял обязанности радиста резидентуры, организовал тайную радиосеть, передавая радиограммы в центр от других резидентов. По поручению, которое шло от самого Сталина, ему удалось уговорить вернуться в СССР из Англии известного физика Петра Капицу, который в то время преподавал в Оксфорде. Также есть некоторые сведения, что в это время Фишер несколько раз был в Китае, где познакомился и подружился со своим коллегой из иностранного отдела ОГПУ Рудольфом Абелем, под именем которого он и вошел в историю. После того, как в начале 1938 года в США сбежал, прихватив с собой кассу НКВД, куратор резидентов в Западной Европе Александр Орлов, Вильям Фишер был отозван в СССР, поскольку ему грозило разоблачение. Недолго проработав в аппарате внешней разведки в Москве, он 31 декабря 1938 года был уволен из органов без объяснения причин и отправлен на пенсию. После увольнения Фишер устроился работать сначала во Всесоюзную торговую палату, а через полгода на авиапромышленный завод, при этом постоянно писал рапорты в ЦК с просьбой восстановить его в разведке.

Когда началась Отечественная война, о Вильяме Фишере, вспомнили, как о высококлассном специалисте и в сентябре 1941 года он был назначен на должность начальника отдела связи в центральном аппарате разведки на Лубянке. Сохранились данные о том, что он занимался обеспечением парада 7 ноября 1941 года на Красной площади в Москве. До конца войны Фишер занимается технической подготовкой радистов диверсионных групп, которые засылались в немецкий тыл, включая оккупированные Гитлером страны. Преподавал радиодело в куйбышевской разведшколе, участвовал в радиоиграх с немецкими радистами, в том числе «Монастырь» и «Березино». В последней из них, Фишер смог одурачить такого немецкого мастера диверсий как Отто Скорцени, который послал в помощь несуществующему немецкому подполью на территории СССР своих лучших людей, где их уже ждали советские спецслужбы. До конца войны немцы так и не узнали, что их ловко водили за нос. За свою деятельность в годы Отечественной войны был награжден орденами Ленина и Отечественной войны I степени.

Деятельность Рудольфа Абеля в США

В послевоенные годы, когда началось «холодное» противостояние с западными странами, было решено использовать многогранный талант Фишера для получения информации по американскому атомному проекту. В 1948 году он под служебным псевдонимом «Марк», был отправлен на нелегальную работу в США, имея при себе американский паспорт на имя литовца Эндрю Кайотиса. Уже будучи в Америке, сменил легенду и начал выдавать себя за немецкого художника Эмиля Роберта Гольдфуса. Проживал в Нью-Йорке, где осуществлял руководство советской агентурной сетью на территории США, имея для прикрытия фотоателье в Бруклине. Его подчиненные действовали независимо от советской резидентуры с легальным прикрытием – дипломатов, сотрудников консульств. У Фишера для связи с Москвой была отдельная система радиосвязи. В качестве агентов-связных, у него была знаменитая впоследствии супружеская пара Мориса и Леонтины Коэнов. Ему удалось создать советскую шпионскую сеть не только на территории США, но и в странах Латинской Америки – Мексике, Бразилии, Аргентине. В 1949 году за получение важных данных, касающихся американского атомного эксперимента «Манхеттен», Вильям Фишер был награжден орденом Красного Знамени. Им была добыта информация о создании в США Центрального Разведывательного Управления и Совета национальной безопасности, с подробным перечнем задач, возложенных на них.

В 1955 году Фишер на несколько месяцев вернулся в Советский Союз, когда умер его близкий друг Рудольф Абель. Его карьера разведчика закончилась 25 июня 1957 года, когда он был арестован агентами ФБР в нью-йоркской гостинице «Латам». Фишера сдал его напарник – радист Рейно Хейханен под псевдонимом «Вик». Поскольку его отзывали в СССР, где он мог попасть под репрессии, Рейно решил не возвращаться и сообщил все, что знал о советской агентурной сети американским спецслужбам. Рейно был известен только псевдоним Фишера, поэтому Фишер при аресте выдал себя за своего покойного друга Рудольфа Абеля. Этим он страховал себя, что американцы не будут вести радиоигру от его имени и давал понять в Москву, что он не предатель. В октябре 1957 года в федеральном суде Нью-Йорка начался открытый судовой процесс против Фишера-Абеля, в котором он был обвинен в шпионаже, его имя стало известным не только в США, но и во всем мире. Он категорически отказался признать вину по всем пунктам обвинений, отказался от дачи показаний в суде и отверг все предложения американской стороны о сотрудничестве. В ноябре 1957 года Фишер был приговорен к 32 годам тюрьмы, наказание отбывал в одиночной камере в Атланте. С марта 1958 года ему разрешено было вести переписку со своей семьей, которая осталась в Советском Союзе.

1 мая 1960 года над Свердловском был сбит американский разведывательный самолет У-2. Пилотировавший его летчик Фрэнсис Гарри Пауэрс попал в плен. Начались длительные советско-американские переговоры об обмене шпионами. 10 февраля 1962-го года на Глиникскому мосту, между Восточным и Западным Берлином состоялась процедура обмена. Поскольку американцы хорошо представляли уровень агента Фишера, кроме Гарри Пауэрса советской стороне пришлось передать также еще и Фредерика Прайера и Марвина Макинена – студентов, осужденных в СССР за шпионаж. После своего возвращения, Фишер продолжил работу в центральном аппарате разведки. Выступил в качестве консультанта при создании советского фильма о разведчиках «Мёртвый сезон», где были экранизированы факты его собственной биографии. Умер 15 ноября 1971 года. В 2015 году в Самаре на доме, где он жил во время войны, была установлена памятная табличка. В том же году, в Голливуде вышел фильм «Шпионский мост» режиссера Стивена Спилберга, повествующий об истории жизни Вильяма Фишера от момента ареста и до обмена.

Своего рода характеристику его профессиональным качествам в свое время дал директор ФБР Эдгар Гувер: «Упорная охота за мастером шпионажа Абелем является одним из самых замечательных дел в нашем активе…» А многолетний глава ЦРУ Аллен Даллес добавил к этому портрету еще один штрих, написав в своей книге «Искусство разведки»: «Все, что Абель делал, он совершал по убеждению, а не за деньги. Я бы хотел, чтобы мы имели трех-четырех таких человек, как Абель, в Москве».

Его биография - готовый сценарий даже не для художественного фильма, а для захватывающей многосерийной саги. И пусть что-то уже легло в основу отдельных киноработ, но ведь не во всякой картине увидишь то, через что реально прошел этот человек, что пережил. Он сам - срез истории, ее живое воплощение. Зримый пример достойного служения своему делу и преданности стране, ради которой он шел на смертельный риск

Не думай о секундах свысока

Рудольф Иванович Абель (настоящее имя - Вильям Генрихович Фишер) родился 11 июля 1903 года в небольшом городке Ньюкасл-на-Тайне в Англии, в семье русских политэмигрантов. Его отец, уроженец Ярославской губернии, был родом из семьи обрусевших немцев, активно участвовал в революционной деятельности и был выслан за границу как «неблагонадежный». В Англии у него и его избранницы, русской девушки Любы, родился сын, которого назвали Вильямом - в честь Шекспира. Отец хорошо разбирался в естественных науках, знал три языка. Эта любовь передалась и Вилли. В 16 лет он успешно сдал экзамен в Лондонский университет, однако семья на тот момент приняла решение вернуться в Москву.

Здесь Вильям работает в качестве переводчика в отделе международных связей Исполкома Коминтерна, учится в Институте востоковедения. Была и военная служба по призыву - ее будущий разведчик проходил в радиотелеграфном полку Московского военного округа, а также работа в НИИ ВВС РККА. В 1927 году Вильяма Фишера принимают на работу в иностранный отдел ОГПУ на должность помощника уполномоченного. Он выполнял задачи по линии нелегальной разведки в Европе, в том числе действовал в качестве радиста резидентур. По возвращении в Москву получил звание лейтенанта госбезопасности, однако спустя некоторое время был неожиданно уволен из разведки. Считается, что таково было личное решение Берии: тот не доверял к кадрам, работавшим с «врагами народа», а Фишера угораздило какое-то время потрудиться за рубежом с перебежчиком Александром Орловым.

Вильям устроился во Всесоюзную торговую палату, позже трудился на авиапромышленном заводе, но при этом бомбардировал бывшую «контору» рапортами о восстановлении на службе. Его просьбу удовлетворили осенью 1941 года, когда возникла нужда в опытных, проверенных спецах. Фишер был зачислен в подразделение, занимавшееся организацией диверсионных групп и партизанских отрядов в тылу врага, в частности, готовил радистов для заброски за линию фронта. В тот период он подружился с товарищем по работе Абелем, чьим именем впоследствии назовется при аресте.

После войны Вильям Фишер был отправлен в США, где, живя по разным паспортам, организовал в Нью-Йорке собственную фотостудию, игравшую роль эффективного прикрытия. Именно отсюда он руководил обширной агентурной сетью СССР в Америке. В конце 40-х он работал со знаменитыми разведчиками супругами Коэн. Деятельность эта была крайне эффективной - в страну поступали важные документы и сведения, в том числе по ракетному оружию. Однако в 1957 году разведчик оказался в руках ЦРУ. В его окружении завелся предатель - это был радист Хейханен (псевдоним «Вик»), который, опасаясь наказания от начальства за пьянство и растрату служебных средств, передал американским спецслужбам информацию об агентурной сети. Когда произошел арест, Фишер представился Рудольфом Абелем, и именно под этим именем он и вошел в историю. Несмотря на то, что свою вину он не признал, суд назначил наказание в 32 года заключения. Отверг разведчик и настойчивые попытки сотрудников американских спецслужб склонить его к сотрудничеству. В 1962 году Абеля обменяли на сбитого двумя годами ранее в небе над Уралом пилота американского самолета-разведчика У-2 Фрэнсиса Пауэрса.

После отдыха и лечения Вильям Фишер - Рудольф Абель вернулся к работе в центральном аппарате советской разведки. Он принимал участие в подготовке молодых специалистов, которым предстояло отправиться на «передовую» внешней разведки. Знаменитого разведчика не стало 15 ноября 1971 года. На сайте СВР отмечено, что «полковник В. Фишер за выдающиеся заслуги в деле обеспечения государственной безопасности нашей страны награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

Свистят они как пули у виска

Имя Абеля-Фишера известно широкой публике, по большому счету, лишь по финальному эпизоду его работы в Америке и последовавшему за этим обмену на сбитого штатовского летчика. А между тем в его биографии было немало ярких страниц, в том числе тех, о которых известно далеко не все и не всем. Историк спецслужб, журналист и писатель Николай Долгополов в своей книге «Легендарные разведчики» остановился лишь на некоторых фактах из жизни легендарного разведчика. Но и они раскрывают его как настоящего героя. Оказывается, именно Фишер проводил радиоигру от имени взятого в плен немецкого подполковника Шорхорна.

«По легенде, подброшенной немцам ведомством Павла Судоплатова, в белорусских лесах действовало крупное подразделение вермахта, чудом избежавшее плена. Оно якобы нападает на регулярные советские части, параллельно сообщая в Берлин о перемещении войск противника, - пишет Николай Долгополов. - В Германии этому поверили, тем более что блуждающая в лесах небольшая группа немцев действительно поддерживала регулярную связь с Берлином. Именно переодетый в форму фашистского офицера Вильям Фишер и проводил вместе со своими радистами эту игру».

Немцев дурачили таким образом без малого год. За эту операцию и за работу во время войны в целом Вильям Фишер был награжден орденом Ленина. Боевой орден - Красной Звезды - он получил и в первые же годы своей работы в США. Тогда не только из Нью-Йорка, где жил налегал (кстати, он будто бы в насмешку поселился в доме 252 на Фултон-стрит - поблизости от офиса ФБР), но и с побережья пошли радиограммы о передвижениях боевой техники, сведения, касающиеся оперативной обстановки в крупных американских портовых городах, доставки, перевозки военных грузов из районов тихоокеанского побережья. Фишер руководил и сетью советских «атомных агентов» - это, как отмечает тот же Николай Долгополов, «было его первой и главнейшей задачей». В общем, «Марк» - такой псевдоним был у Фишера в США, сумел в короткие сроки реорганизовать нелегальную сеть, оставшуюся в США после Второй мировой. Дело в том, что в 1948 году советская разведка здесь понесла потери: еще до приезда Фишера многие советские агенты были арестованы из-за предательства, были закрыты наши консульства и официальные представительства в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско.

«Девять лет работы, каждый из которых засчитывается нелегалу за два, несколько орденов, повышение в звании. Полковник не успел совершить еще больше, хотя создал все условия для успешной работы - своей собственной и агентуры, - отмечает Николай Долгополов. - Помешал предатель Хейханен».

При аресте Фишер проявил фантастическое самообладание и хладнокровие. Когда люди из ФБР назвали его полковником, он сразу понял, что предатель - «Вик»: только радист знал, какое офицерское звание у «Марка». Мужественно вел себя наш разведчик и на судебном процессе: его адвокат Джеймс Донован позже вспоминал, с каким восхищением следил он за своим подзащитным. А ведь приговор для 54-летнего человека выглядел почти как смертный - 32 года заключения… Кстати, в недавней киноработе Стивена Спилберга «Шпионский мост» образ советского разведчика талантливо отобразил британский актер Марк Райлэнс, показав характер своего героя без привычных голливудских штампов и нынешней антироссийской истерии. Роль настолько удалась, что артист даже удостоился за ее исполнение «Оскара». Стоит отметить, что сам Рудольф Абель принял участие в создании художественного фильма «Мертвый сезон», вышедшего на экраны в 1968 году. Сюжет ленты, главную роль в которой сыграл Донатас Банионис, оказался связан с некоторыми фактами из биографии разведчика.

Кому бесславье, а кому - бессмертье

В своих мемуарах, изложенных в книге «Записки начальника нелегальной разведки», бывший руководитель управления «С» (нелегалы) Первого главного управления КГБСССР генерал-майор Юрий Дроздов рассказал о некоторых подробностях обмена Рудольфа Абеля на американского летчика Пауэрса. В этой операции чекист сыграл роль «двоюродного брата» Абеля - мелкого служащего Дривса, проживавшего ГДР.

«Кропотливую работу проводила большая группа сотрудников Центра. В Берлине кроме меня этими вопросами занималось и руководство отдела, - пишет генерал Дроздов. - Был «сделан» родственник Дривс, налажена переписка членов семьи Абеля с его адвокатом в США Донованом через адвоката в Восточном Берлине. Сначала дело развивалось вяло. Американцы были очень осторожны, занялись проверкой адресов родственника и адвоката. Видимо, они чувствовали себя неуверенно. Во всяком случае, об этом говорили те данные, что поступали к нам из их конторы в Западном Берлине, и наблюдение за действиями их агентуры на территории ГДР».

Накануне обмена, как вспоминал Юрий Дроздов, у руководителя Аппарата уполномоченного КГБ СССР в ГДР генерала А. А. Крохина прошло последнее совещание. «Рано утром проснулся от стука в дверь. Машина уже ждала меня внизу. На место обмена приехал невыспавшимся. Но обмен прошел хорошо - Р. И. Абель вернулся домой».

Кстати, Юрий Иванович запомнил такую деталь - Пауэрса передали американцам в хорошем пальто, зимней пыжиковой шапке, физически крепким, здоровым. Абель же перешел линию обмена в каком-то серо-зеленом тюремном балахоне и маленькой кепочке, с трудом умещавшейся на его голове. «В тот же день мы потратили с ним пару часов на приобретение ему необходимого гардероба в берлинских магазинах, - припомнил генерал Дроздов. - Еще раз я встретился с ним в конце 60-х годов, в столовой нашего здания на Лубянке, во время своего приезда в Центр из Китая. Он узнал меня, подошел, поблагодарил, сказал, что нам надо все же пообщаться. Я не мог, поскольку в тот же вечер улетал. Судьба распорядилась так, что я посетил дачу Абеля только в 1972 году, но уже в годовщину его смерти».

Бывший заместитель начальника Первого главного управления КГБ СССР генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко в одном из своих интервью подчеркивал, что в открытых источниках до сих пор названы лишь самые известные эпизоды работы Абеля.

«Парадокс в том, что немало других, очень интересных фрагментов и сейчас остаются в тени, - отмечал генерал. - Да, гриф секретности со многих дел уже снят. Но есть истории, которые на фоне уже известной информации смотрятся рутинно, неброско, а журналисты, понятно, ищут что поинтересней. А что-то и вовсе трудно восстановить. Летописец-то за Абелем не ходил! Сегодня документальные свидетельства его работы распылены по множеству архивных папок. Свести их воедино, реконструировать события - кропотливая, долгая работа, у кого дойдут руки? А ведь когда нет фактов, - появляются легенды…»

Пожалуй, и сам Рудольф Абель навсегда останется таким же человеком-легендой. Настоящим разведчиком, патриотом, офицером.

Рудольф Иванович тогда реально рисковал жизнью, при этом с точки зрения профессиональной держался безупречно. Слова Даллеса, что он хотел бы иметь в Москве трех-четырех таких же людей, как этот русский, комментариев не требуют.

О Рудольфе Абеле рассказывает бывший заместитель начальника Первого главного управления (разведка) КГБ СССР, консультант Службы внешней разведки России генерал-лейтенант Вадим КИРПИЧЕНКО.

- Вадим Алексеевич, вы были с Абелем лично знакомы?

Слово "знакомы" - самое точное. Не более. Встречались в коридорах, здоровались, обменивались рукопожатиями. Вы же учтите разницу в возрасте, да и работали мы на разных направлениях. Я знал, конечно, что это "тот самый Абель". Думаю, в свою очередь, Рудольф Иванович знал, кто я, мог знать должность (на тот момент - начальник африканского отдела). Но, в общем, у каждого - свой участок, по профессиональным делам мы не пересекались. Это было в середине шестидесятых. А потом я уехал в загранкомандировку.

Позднее, когда Рудольфа Ивановича уже не было в живых, меня неожиданно отозвали в Москву и назначили начальником нелегальной разведки. Тогда я получил доступ к вопросам, которые вел Абель. И оценил по достоинству - Абеля-разведчика и Абеля-человека.

"Мы про него до сих пор не все знаем..."

В профессиональной биографии Абеля я бы выделил три эпизода, когда он оказал стране неоценимые услуги.

Первый - военных лет: участие в операции "Березино". Тогда советская разведка создала фиктивную немецкую группировку полковника Шорхорна, якобы действующую у нас в тылу. Это была ловушка для немецких разведчиков и диверсантов. В помощь Шорхорну Скорцени сбросил более двадцати агентов, всех захватили. Операция строилась на радиоигре, за которую отвечал Фишер (Абель). Он провел ее виртуозно, командование вермахта до самого конца войны так и не поняло, что их водят за нос; последняя радиограмма из ставки Гитлера Шорхорну датирована маем 45-го, звучит примерно так: мы больше не можем вам ничем помочь, уповаем на волю Божью. Но вот что важно: малейшая ошибка Рудольфа Ивановича - и операция была бы сорвана. Дальше эти диверсанты могли оказаться где угодно. Понимаете, как это опасность? Сколько бед для страны, сколько наших солдат поплатились бы жизнью!

Дальше - участие Абеля в охоте за американскими атомными секретами. Возможно, наши ученые создали бы бомбу и без помощи разведчиков. Но научный поиск - это затрата сил, времени, денег... Благодаря таким людям, как Абель, удалось избежать тупиковых исследований, нужный результат был получен в кратчайшее время, мы просто сберегли разоренной стране немалые средства.

Ну и конечно, - вся эпопея с арестом Абеля в США, судом, тюремным заключением. Рудольф Иванович тогда реально рисковал жизнью, при этом с точки зрения профессиональной держался безупречно. Слова Даллеса, что он хотел бы иметь в Москве трех-четырех таких же людей, как этот русский, комментариев не требуют.

Конечно, я называю самые известные эпизоды работы Абеля. Парадокс в том, что немало других, очень интересных, и сейчас остаются в тени.

- Засекречены?

Не обязательно. Гриф секретности со многих дел уже снят. Но есть истории, которые на фоне уже известной информации смотрятся рутинно, неброско (а журналисты, понятно, ищут что поинтересней). Что-то уже просто трудно восстановить. Летописец-то за Абелем не ходил! Сегодня документальные свидетельства его работы распылены по множеству архивных папок. Свести их воедино, реконструировать события - кропотливая, долгая работа, у кого дойдут руки? Жаль только, что когда нет фактов - появляются легенды...

- Например?

Мундир вермахта не носил, Капицу не вывозил

Например, мне приходилось читать, что в войну Абель работал в глубоком немецком тылу. На самом деле, на первом этапе войны Вильям Фишер был занят подготовкой радистов для разведгрупп. Потом участвовал в радиоиграх. Он тогда состоял в штате Четвертого (разведывательно-диверсионного) управления, архивы которого нуждаются в отдельном изучении. Максимум что было - одна-две заброски в партизанские отряды.

- В документальной книге Валерия Аграновского "Профессия: иностранец", написанной по рассказам другого знаменитого разведчика, Конона Молодого, описана такая история. Юного бойца разведгруппы Молодого сбрасывают в немецкий тыл, вскоре его хватают, приводят в деревню, там в избе - какой-то полковник. Он брезгливо смотрит в явно "левый" аусвайс, слушает сбивчивые объяснения, потом выводит арестованного на крыльцо, дает пинка под зад, швыряет аусвайс в снег… Через много лет Молодый встречает этого полковника в Нью-Йорке: Рудольф Иванович Абель.

Документами не подтверждается.

- Но Молодый…

Конон мог обознаться. Мог что-то рассказать, а журналист его не так понял. Могла быть сознательно запущенная красивая легенда. В любом случае Фишер мундир вермахта не носил. Только во время операции "Березино", когда в лагерь Шорхорна сбрасывались с парашютом немецкие агенты и Фишер их встречал.

- Еще одна история - из книги Кирилла Хенкина "Охотник вверх ногами". Вилли Фишер во время командировки в Англию (тридцатые годы) был внедрен в лабораторию Капицы в Кембридже и способствовал выезду Капицы в СССР...

В Англии Фишер тогда работал, но к Капице не внедрялся.

- Хенкин дружил с Абелем...

Он путает. Или придумывает. Абель был удивительно ярким и многогранным человеком. Когда видишь такого, когда знаешь, что разведчик, но не знаешь толком, чем занимался, - начинается мифотворчество.

"Я скорее приму смерть, чем выдам известные мне секреты"

Он отлично рисовал, на профессиональном уровне. В Америке имел патенты на изобретения. Играл на нескольких инструментах. В свободное время решал сложнейшие математические задачи. Разбирался в высшей физике. Мог буквально из ничего собрать радиоприемник. Столярничал, слесарничал, плотничал... Фантастически одаренная натура.

- И при этом служил в ведомстве, которое не любит огласки. Не жалел? Мог состояться как художник, как ученый. А в результате… Стал известен из-за того, что провалился.

Абель не провалился. Его провалил предатель, Рейно Хейханен. Нет, я не думаю, что Рудольф Иванович жалел о приходе в разведку. Да, не прославился как художник или ученый. Но, по-моему, работа разведчика гораздо интереснее. Такое же творчество, плюс адреналин, плюс напряжение ума... Это особое состояние, которое очень трудно объяснить словами.

- Кураж?

Если хотите. В конце концов, в свою главную командировку - в США Абель поехал добровольно. Я видел текст рапорта с просьбой направить на нелегальную работу в Америку. Заканчивается примерно так: я, скорее, приму смерть, чем выдам известные мне секреты, свой долг готов исполнить до конца.

- Какой это год?

- Уточняю вот почему: во многих книгах про Абеля сказано, что в конце жизни он испытывал разочарование в прежних идеалах, скептически относился к тому, что видел в Советском Союзе.

Не знаю. Мы не были настолько близки, чтобы брать на себя смелость оценивать его настроения. Работа наша к особой откровенности не располагает, дома жене и то лишнего не скажешь: исходишь из того, что квартира может прослушиваться - не потому, что не доверяют, а просто в порядке профилактики. Но я бы не преувеличивал... После возвращения из США Абелю организовывались выступления на заводах, в институтах, даже в колхозах. Никакого ерничества над советской властью там не звучало.

Вы еще вот что учтите. Жизнь у Вильяма Фишера была непростая, хотел бы разочароваться - поводов хватало. Не забывайте, в 1938 году он был уволен из органов и очень болезненно это перенес. Очень многих друзей посадили или расстреляли. Он столько лет проработал за границей - что мешало перебежать, затеять двойную игру? Но Абель - это Абель. Думаю, он искренне верил в победу социализма (пусть даже не очень скорую). Не забывайте - выходец из семьи революционеров, людей, близких к Ленину. Вера в коммунизм была впитана с молоком матери. Конечно, умный человек, он все подмечал.

Помню разговор - то ли Абель говорил, то ли кто-то в его присутствии, а Абель соглашался. Речь шла о перевыполнении планов. План не может перевыполняться, потому что план - это план. Если перевыполняется - значит, или посчитали неверно, или разбалансировка механизма. Но это не разочарование в идеалах, скорее конструктивная, осторожная критика.

- Умный, сильный человек в советское время постоянно выезжает за рубеж. Он же не мог не видеть, что там живут лучше…

В жизни не бывает только черного или только белого. Социализм - это бесплатная медицина, возможность дать образование детям, дешевое жилье. Именно потому, что Абель бывал за рубежом, он знал цену и таким вещам тоже. Хотя, не исключаю, многое могло его раздражать. Один мой коллега чуть не стал антисоветчиком, побывав в Чехословакии. Он примерял в магазине обувь, и вдруг рядом с ним присел с ботинками тогдашний чехословацкий президент (кажется, Запотоцкий). "Понимаешь, - рассказывал приятель, - глава государства вот так спокойно, как все, идет в магазин и меряет туфли. Его все знают, но никто не суетится, обычное вежливое обслуживание. Ты такое у нас можешь представить?" Думаю, что и у Абеля похожие мысли мелькали.

- Как Абель жил здесь?

Как все. У меня жена тоже работала в разведке. Раз заходит потрясенная: "В буфете сосиски выкинули, знаешь, кто в очереди передо мной стоял? Абель!" - "Ну и что?" - "Ничего. Взял свои полкило (больше в одни руки не дают), пошел довольный". Уровень жизни - нормальный средне-советский. Квартира, скромная дача. Насчет машины - не помню. Не бедствовал, конечно, все-таки полковник разведки, приличная зарплата, потом пенсия - но и не роскошествовал. Другое дело, что ему и не требовалось много. Сыт, одет, обут, крыша над головой, книги... Поколение такое.

Без Героя

- Почему Абелю не дали звание Героя Советского Союза?

Тогда разведчикам - тем более живым, находившимся в строю - Героя вообще не давали. Даже люди, добывшие американские атомные секреты, Золотые Звезды получили лишь в конце жизни. Причем Героев России, их уже новая власть награждала. Почему не давали? Боялись утечки информации. Герой - это дополнительные инстанции, дополнительные бумаги. Может привлечь внимание - кто, за что? Лишние люди узнают. Да и просто - ходил человек без Звезды, потом его долго не было, появляется со Звездой Героя Советского Союза. Есть соседи, знакомые, неизбежен вопрос - с чего бы? Войны же нет!

- Абель пытался писать мемуары?

Однажды написал воспоминания о своем аресте, пребывании в тюрьме, обмене на Пауэрса. Что-то еще? Сомневаюсь. Слишком многое пришлось бы открывать, а в Рудольфа Ивановича въелась профессиональная дисциплина, о чем можно говорить, о чем нет.

- Зато про него написано невероятно много - и на Западе, и у нас, и при жизни Абеля, и сейчас. Каким книгам верить?

Я редактирую "Очерки внешней разведки" - профессиональная деятельность Рудольфа Ивановича там отражена точнее всего. А личные качества? Читайте "Незнакомцы на мосту" его адвоката в США Донована.

- Не соглашусь. Для Донована Абель - железный русский полковник. А вот Эвелина Вильямовна Фишер, дочь, вспоминает, как отец спорил с матерью из-за грядок на даче, нервничал, если перекладывали бумаги в его кабинетике, довольно насвистывал, решая математические уравнения. Кирилл Хенкин пишет про задушевного друга Вилли, который идейно служил советской стране, а в конце жизни думал о перерождении строя, интересовался диссидентской литературой…

Так все же мы - с врагами одни, с домашними - другие, в разное время - разные. О человеке надо судить по конкретным делам. В случае Абеля - делая поправку на время и профессию. Но такими, как он, любая страна во все времена гордиться будет.

Рудольф Абель. Возвращение на родину. Отрывок

"...Дорога шла под уклон, впереди были видны вода и большой железный мост. Недалеко от шлагбаума машина остановилась. У входа на мост большая доска оповещала на английском, немецком и русском языках: "Вы выезжаете из американской зоны".

Приехали!

Мы постояли несколько минут. Кто-то из американцев вышел, подошел к барьеру и обменялся несколькими словами с человеком, стоявшим там. Еще несколько минут ожидания. Нам дали сигнал приблизиться. Мы вышли из машины, и тут обнаружилось, что вместо двух небольших сумок с моими вещами захватили только одну - с бритвенными принадлежностями. Вторая, с письмами и судебными делами, осталась у американцев. Я запротестовал. Мне обещали их передать. Я их получил месяц спустя!

Неторопливыми шагами мы прошли шлагбаум и по легкому подъему моста приблизились к середине. Там уже стояли несколько человек. Я узнал Уилкинсона и Донована. С другой стороны также стояли несколько человек. Одного я узнал - старый товарищ по работе. Между двумя мужчинами стоял молодой высокий мужчина - Пауэрс.

Представитель СССР громко произнес по-русски и по-английски:

Уилкинсон вынул из портфеля какой-то документ, подписал его и передал мне. Быстро прочел - он свидетельствовал о моем освобождении и был подписан президентом Джоном Ф. Кеннеди! Я пожал руку Уилкинсону, попрощался с Донованом и пошел к своим товарищам. Перешел белую черту границы двух зон, и меня обняли товарищи. Вместе мы пошли к советскому концу моста, сели в машины и спустя некоторое время подъехали к небольшому дому, где меня ожидали жена и дочь.

Кончилась четырнадцатилетняя командировка!"

Справка

Абель Рудольф Иванович (настоящее имя - Фишер Вильям Генрихович). Родился в 1903 г. в Ньюкасл-на-Тайне (Англия) в семье русских политэмигрантов. Отец - из семьи обрусевших немцев, рабочий-революционер. Мать также участвовала в революционном движении. За это супруги Фишер в 1901 г. были высланы за границу и осели в Англии.

В 16 лет Вилли успешно сдал экзамен в Лондонский университет. В 1920 г. семья вернулась в Москву, Вилли работал переводчиком в аппарате Коминтерна. В 1924 г. поступил на индийское отделение Института востоковедения в Москве, однако после первого курса был призван в армию, зачислен в радиотелеграфный полк. После демобилизации поступил на работу в НИИ ВВС РККА, в 1927 г. был принят в ИНО ОГПУ на должность помощника уполномоченного. Выполнял секретные задания в европейских странах. По возвращении в Москву ему было присвоено звание лейтенанта госбезопасности, что соответствовало воинскому званию майора. В конце 1938 г. без объяснения причин уволен из разведки. Работал во Всесоюзной торговой палате, на заводе. Неоднократно обращался с рапортами о восстановлении его в разведке.

В сентябре 1941 г. зачислен в подразделение, занимавшееся организацией диверсионных групп и партизанских отрядов в тылу фашистских оккупантов. В этот период особенно близко сдружился с товарищем по работе Рудольфом Ивановичем Абелем, чьим именем впоследствии назовется при аресте. По окончании войны вернулся на работу в управление нелегальной разведки. В ноябре 1948 г. было принято решение направить его на нелегальную работу в США для получения информации об американских атомных объектах. Псевдоним - Марк. В 1949 г. за успешную работу награжден орденом Красного Знамени.

Чтобы разгрузить Марка от текущих дел, в помощь ему в 1952 г. был направлен радист нелегальной разведки Хейханен (псевдоним - Вик). Вик оказался морально и психологически неустойчивым, пил, быстро опустился. Через четыре года было принято решение о его возвращении в Москву. Однако Вик сообщил американским властям о своей работе в советской нелегальной разведке и выдал Марка.

В 1957 г. Марк был арестован агентами ФБР. В те времена руководство СССР заявляло, что наша страна "не занимается шпионажем". Для того чтобы дать Москве знать о своем аресте и о том, что он не предатель, Фишер при аресте назвался именем своего покойного друга Абеля. В ходе следствия категорически отрицал свою принадлежность к разведке, отказался от дачи показаний на суде и отклонил попытки американских спецслужб склонить его к сотрудничеству. Приговорен к 30 годам заключения. Наказание отбывал в федеральной тюрьме в Атланте. В камере занимался решением математических задач, теорией искусства, живописью. 10 февраля 1962 г. обменен на американского пилота Фрэнсиса Пауэрса, осужденного советским судом за шпионаж.

После отдыха и лечения полковник Фишер (Абель) работал в центральном аппарате разведки. Принимал участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов. Умер от рака в 1971 г. Похоронен на Донском кладбище в Москве.

Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и многими медалями.