История освобождения. "история освобождения россии"

Несмотря на раннее утро, солнце уже обжигает волны Аденского залива. Танкер «Московский университет» плывет без конвоя по обычному маршруту. На судне 23 человека, в том числе две женщины. Неожиданно к капитану танкера Юрию Тульчинскому подбегает вахтенный помощник. Он скороговоркой докладывает о появлении на горизонте подозрительных шлюпок. Тульчинский сразу понимает, что что-то не так. В последние годы все моряки, идущие через Аденский залив, испытывают тревожное чувство из-за участившихся нападений пиратов, а тут уж больно целе­устремленно лодки шли наперерез танкеру, рыбаки обычно так не спешат.

Худшие подозрения капитана подтверждаются через минуту, когда над головой раздается свист и затем взрыв. Стреляют из гранатомета. Капитан бежит на ходовой мостик. Моментально вспоминает правила о противодействии пиратам и объявляет общесудовую тревогу. Выйдя на коротковолновую связь, Тульчинский кричит: «Маршал Шапошников», «Маршал Шапошников, прием!» Его крик заглушают пули и голоса членов экипажа, своими силами пытающихся спасти судно от захвата…

Командир отряда кораблей Тихоокеанского флота Ильдар Ахмеров (позывной «Нулевой»)

Едва зайдя на ходовую, Ахмеров слышит позывные. Уже одно то, что звук идет по коротковолновой связи, подозрительно: она работает на тысячи километров, а потому используется в исключительных случаях. Ответив, Ильдар слышит: «Московский университет» вызывает! На нас нападают пираты, мы отбиваемся!» Ахмеров тут же снабжает капитана танкера инструкциями: «Старайтесь не терять скорость, маневрируйте, ищите помещение, в котором забаррикадируетесь!» Параллельно командир вызывает на ходовую механика, которому ранее велел чинить двигатель. «Володя, срочно собирай все обратно, нужно сниматься», - командует ошарашенному механику Ахмеров.

Тем временем экипаж танкера продолжает отбиваться от незваных гостей. В какой-то момент бой затихает, и лодка с пиратами исчезает на горизонте. Но скоро возвращается в компании еще одной лодки - видимо, подкрепление прибыло с пиратского судна, плававшего неподалеку. Вновь команда танкера начинает защищать судно от захвата. В ход идут подручные средства (гражданским судам запрещено иметь на борту огнестрельное оружие). Вокруг кормовой части судна для создания водяной завесы пущена вода из пожарной магистрали. У всех членов экипажа в руках эффективные самодельные рогатки, стреляющие гайками и шарами из подшипников. Пенопушки тоже весьма кстати: все пожарные и сервисные насосы запущены для подачи воды в пожарную магистраль и дополнительный дизель-генератор.

* - Примечание Phacochoerus"a Фунтика:
« Секрет бесстрашия сомалийских пиратов кроется в их любимом наркотике - кате. Это сушеная трава, заменяющая еду, сон и атрофирующая чувство страха »

Капитан Тульчинский переходит на ручное управление кораблем и дает полный ход. Он изо всех сил пытается маневрировать танкером с водоизмещением 100 000 тонн. Но даже с максимальной скоростью - 13 узлов, то есть 25 км/ч, судну не уйти от быстроходных катеров пиратов. Кроме того, танкер начинают обстреливать из гранатомета РПГ, граната попадает в кормовую мачту и повреждает кабель питания радаров и ходовых огней.

Когда самодельные боеприпасы экипажа танкера заканчиваются, одна из пиратских лодок подходит к борту судна и под прикрытием второй приступает к захвату с помощью специальной семиметровой лестницы, позволяющей преодолеть колючую проволоку, защищающую танкер. Старший помощник капитана изо всех сил пытается противостоять поднимающимся на борт пиратам, но очевидно, что захват все-таки состоится.

У Тульчинского остается один выход - укрыться с экипажем в надежном месте. Он знает, что «Маршал Шапошников» придет на помощь, но, если в руках пиратов окажется хоть один заложник, спасители танкера будут бессильны. Капитан Тульчинский объявляет команде о своем решении укрыться в румпельном отделении. Оно предварительно подготавливалось для этих целей и является тем местом, откуда можно управлять судном в аварийном режиме в случае желания пиратов прокатиться до родных берегов.

Укрытие в румпельном отделении и разработка плана

Сверившись с картой, Ахмеров находит координаты, указанные капитаном танкера «Московский университет». И понимает, что его от танкера отделяют примерно 800 км. Учитывая, что максимальная скорость «Маршала Шапошникова» около 25 узлов, то есть порядка 40 км/ч, расчетное время плавания - 18 часов. Ахмерову остается лишь надеяться, что экипаж танкера продержится до прихода его команды...

Теоретически команде «Московского университета» могут помочь и суда других стран. Для тех, кто плавает в Аденском заливе, есть сайт «Меркури», что-то вроде местных «Одноклассников». Информация на нем обновляется в режиме онлайн: кто куда поплыл, на кого напали.

Как только связь с капитаном «Московского университета» оборвалась, Ахмеров размещает на этом сайте обращение: «Всем-всем! Нападение на танкер. Окажите помощь». Моментальная реакция: все начинают докладывать координаты. Ахмеров понимает, что ближе «Шапошникова» к танкеру никого нет, только в двух сутках хода есть один французский корабль.

Зато дежурящий в регионе корабль НАТО тут же отправляет к месту происшествия самолет на разведку. Самолет пролетает над танкером и докладывает: широта такая-то, долгота такая-то, на верхней палубе никого нет, свет выключен, экипаж говорит тревожным голосом, просит помощи.

Ахмеров связывается с владельцем танкера - Новороссийским морским пароходством Novoship. Правда, до него оказалось нелегко достучаться. Девушка из головного офиса, услышав сообщение о срочности, пиратах и Аденском заливе, говорит: «А ну кончайте хулиганить, а то милицию вызову!» Когда все-таки удается связаться с руководством пароходства, оно снабжает команду «Шапошникова» полезной информацией: схемами танкера, фото, описанием ходов-выходов. Теперь можно разрабатывать план захвата.

Тем временем экипажу «Московский университет» не приходится скучать. Едва оказавшись в румпельном отделении, моряки начали работу по укреплению двух ведущих в него дверей, верхней и нижней. Нижнюю дверь, выходящую в моторный отсек, команда подпирает металлической сеткой и наваливает (укладывает шлаг к шлагу) имевшиеся на судне швартовные концы. Благо их много, 10–12 штук, каждый по 220 мет­ров в длину и 7–9 сантиметров в диаметре. В результате получается огромная гора высотой около 4 метров и шириной 3–4 метра.

Сверху эту гору поливают водой из пожарной магистрали для утяжеления и предотвращения горения в случае поджога.

Вторую дверь укрепляет сам Тульчинский с помощью стропов и талрепов, стропя их за задрайки двери. Работа по укреплению не прекращается, даже когда пираты обнаруживают экипаж и стараются открыть дверь с по­мощью кувалды и зубила. Один из пиратов пытается палить из АК по экипажу танкера, используя технологический стакан возле двери, но все время промахивается.

К наступлению ночи пиратам удается добиться некоторых успехов: несколько задраек и обе петли на верхней двери срублены, поэтому команде «Университета» приходится заводить дополнительные стропы за технологические выступы на двери. Вскоре у пиратов получается сделать брешь и в нижней двери. Через эту брешь сомалийцы пытаются вытащить уложенные швартовы, а потом в образовавшейся полости разжечь огонь. Но команда экипажа не сдается - продолжает накладывать концы сверху и поливает их водой, чтобы не загорелись.

Параллельно с оборонительной работой Тульчинский регулярно выходит в эфир - покидая навигационный мостик, капитан прихватил с собой все переносные рации, в том числе из числа оборудования ГМССБ. В один из сеансов Тульчинский слышит вызов танкера коалиционным самолетом. Отвечает на вопросы, докладывает, что команда танкера продолжает держать оборону, ждет помощи и сдаваться не собирается.

БПК «Маршал Шапошников» подходит к танкеру около двух часов ночи. К этому моменту сформированы и готовы к захвату три штурмовые группы, каждая из восьми морских пехотинцев. Следуя инструкции, Ахмеров строит группы и спрашивает: «Кто чувствует, что не готов, скажите сейчас. Там небезопасно, однозначно будет перестрелка». Он обязан это спросить по уставу. Тишина. Кое-кто из пехотинцев ухмыляется в ответ.

Проведение операции

Примерно в два часа ночи вертолет с «Маршала Шапошникова» поднимается в воздух. Без фар, без света, управляется исключительно по приборам. Но лететь тихо он, конечно, не может. Стоит вертолету подлететь к танкеру, как пираты открывают огонь на звук.

По связи пилот докладывает Ахмерову: «По мне применяют оружие». Командир тут же сообщает на сушу об обстреле вертолета и, когда Главком дает добро, Ахмеров кричит по связи: «Огонь на поражение!» В кромешной тьме начинается перестрелка между пиратами с танкера и вертолетом. Пилот видит, что в него стреляют только по световым вспышкам, которые оставляют автоматы, и ухитряется уворачиваться. Воздушный бой отвлекает пиратов, появляется возможность забраться на борт. От «Шапошникова» отчаливают три лодки со штурмовыми группами. Ахмеров видит, как с мостика танкера по катеру, в котором сидят восемь бойцов, стреляют из гранатомета. «В ту секунду мне показалось, что по мне выстрелили», - признался позже Ахмеров. Но обошлось: пираты промахиваются. Теперь оказавшимся у танкера морпехам предстоит забраться на борт.

Командир 1-й группы захвата морской пехоты Андрей Ежов
(позывной «Еж»)

Едва морпехи попадают на борт и начинают прочесывать с автоматами палубу, как на связь с Ахмеровым выходит главарь пиратов. На ломаном английском сообщает, что экипаж танкера уже у них и они будут расстреливать его прямо на глазах у команды «Шапошникова». Но к этому моменту с Ахмеровым уже успел связаться Тульчинский. Он доложил, что все члены экипажа танкера в безопасности - в румпельном отделении.

Абордаж продолжается. Вертолет расстреливает ходовую рубку (там, где предположительно прячутся захватчики), а штурмовые группы прочесывают корабль в поисках пиратов.

Перестрелки короткие, расстояние между морпехами и пиратами около 20 метров. Несколько пиратов подстрелены, остальные бросают оружие и выбегают на открытое пространство палубы с поднятыми руками. Начинает светать.

После боя

Так что же стало с пиратами?

На данный момент международная юридическая практика такова: захваченных пиратов можно доставить для суда либо в Кению, либо на Сейшельские острова. Поскольку российские военные моряки не сделали ни того ни другого, Интернет наполнился слухами. Моряков обвиняли в том, что они расстреляли пиратов.

Предоставим слово Ильдару Ахмерову. «Да, принято отвозить пленных в Кению или на Сейшельские острова. Но у них там тюрьмы забиты под завязку, и они уже не рады пополнениям. По этому везти их следует по месту службы захватившего их корабля. В моем случае - в Россию. Я как представил, что с десятью пиратами на корабле будем еще месяц службы плавать, а потом еще месяц во Владивосток возвращаться... Говорю юристу: «Извини, принято решение отпустить». Мы забрали у пиратов все оружие, оборудование для захвата судов, радиоприборы. Врачи осмотрели четырех раненых, обработали раны, снабдили бинтами. Мы им дали еды, воды и посадили в лодку, на которой они и приплыли. Долго нас потом ругали за это. Хотели даже возбудить дело по статье «Оставление в опасности». А уж какой поток грязи в Интернете! То ли мы этих пиратов расстреляли, то ли посадили в надувную лодку... В общем, было неприятно. Особенно моим бойцам, которые спасли жизнь захваченного экипажа».

Вы когда-нибудь сидели в подземной тюрьме? В унылой, надежно запертой подземной тюрьме, забытые всеми и обреченные на медленное скатывание с катушек, в подвале нашего замка Гладд’эм? Я берусь утверждать, что не сидели. Правителю положено знать своих узников.

Так уже получилось на этот раз, что правитель и сам загремел в казематы. Виной тому отчасти моя недальновидность, отчасти высшие силы, которым я, видимо, нанес некую обиду, а то зачем бы им захотелось отомстить мне, посадив на долгий паек из минимального продуктового набора?

Блеймир! – позвал я, и джинн явился.
Так я проверял его присутствие, хотя это было ни к чему, просто от скуки. Блеймир делил со мной мою нехитрую комнату. Его дом – серебряную табакерку с резной крышкой – отобрали тюремщики, а джинн не может призвать свои хваленые мистические силы, пока его дом в руках врага. Он не ест, не пьет и не спит, и все его удовольствие – свернуться кольцом в углу под потолком и думать свои джинновские думы.

“Я здесь, Гахал!” – без слов подтвердил дух примерно в триста пятьдесят шестой раз, нависая надо мной преданным голубоватым облачком. Блеймир - первый джинн, заключенный в подвал. Это абсурд. Но какой-то из моих предков поставил на окна защиту от астральных существ, и я теперь проклинал его за это. Защита, как мне удалось выяснить, безупречно действовала даже с обратной стороны.

Я вспомнил также остальных, кому не повезло.
Когда я короновался и был предательски захвачен грязными руками заговорщиков, рядом со мной находились ключник и волшебник. Так всегда полагается, если вы хотите стать всенародно избранным королем, а не жалким самозванцем. Табба, хранитель ключей, держал зелье, которое я должен был выпить. Он был преданным товарищем и успел выпить его сам в последний момент, иначе бы его убили на месте. Вы должны понять, к чему приводит употребление зелья персоной, не принадлежащей к королевской крови. Бедный Ваттан, придворный волшебник, до сих пор служит колодой, на которой точным ударом топора прекращаются мирские страдания непокорных узников. В общем-то, сбежать он от смерти сумел, но она теперь повсюду вокруг него и непосредственно на нем. Мне из окошечка видно многое, что творится на дворе. Казни, казни, похоронные марши.
Насчет Таббы все туманно: он стал свиньей и может еще где-то бегать, либо быть давно зажаренным. Обратно превратиться в человека ему в данный момент не по силам – единственное существо, способное это сделать, находится в темнице со своим джинном. Куда уж свинье думать о чем-то поверх своих свинских потребностей?

Не стоит, однако, считать, будто я наплевал на мучения товарищей и прохлаждался в каземате долгими месяцами, только сегодня решив запланировать побег. Нет, каждый клочок тюрьмы был осмотрен еще в самые первые дни, а на протяжении всего остального срока я лишь дожидался удобного момента. Удача, казалось, витала где-то в далеких сферах, не желая спускаться в мои руки. Ни подкараулить стражника, ни присвоить ложку и выскоблить ее ручкой тоннель, ни разбить головой прутья решетки. И от Блеймира не больше помощи, чем от той же самой ложки. Нынешние заправилы могут запросто разломать его дом-шкатулку, едва станет известно о попытке побега, и джинн мигом испарится.

Я проводил дни обычным способом: находил завтрак, поглощал его, приводил рога в порядок, затем спал (наша порода умеет спать хоть круглые сутки) с кратким перерывом на ужин, который волосатая рука брезгливо перебрасывала через дверь – при этом оловянная тарелка громыхала по полу, а ее содержимое большей частью вываливалось в грязь. Иногда – было бы желание – я разглядывал панораму в окошке, но там было не слишком много видно, лишь землю замкового двора и стоящие на ней орудия казни.
Возможно, проторчи я там еще пару месяцев, то испробовал бы какую-нибудь отчаянную попытку, которая закончится нанесением мне тяжких телесных повреждений и водворением на плаху от греха подальше; или я бы просто тихо сошел ума. Но помощь пришла раньше.

Звук, круто изменивший мою незамысловатую жизнь, донесся с той стороны. В окно – прутья решетки, если точнее – кто-то легонько постукивал. Тихий звон вывел меня из дремоты. Прозвучало мое имя. Половина сознания требовала от любых пришельцев убираться в ад и не мешать досматривать цветной сон, но другая половина моего существа, более разумная, приказала телу встать и подойти к окну, поприветствовать гостя.
- Твои дела не очень, - констатировал он быстрым и грустным голосом.
Я протянул ладонь, и на нее уселось мое спасение в образе Эрика. Он сложил крылья и свесил ноги, глядя куда-то в сторону. Верный признак ощущения вины.

Тебя давно не было, - упрекнул я его.
- Я вижу это по тому, как все изменилось. Что ты делаешь в подвале, Гахал?
- Заключен в тюрьму, недоволен данным обстоятельством, - сказал я.
Эрик нахмурился, его острое лицо стало до смешного серьезным.
- Я могу помочь тебе, если это в моих силах, - предложил он, а затем поднял голову, и я последовал его примеру.
Над нами кольцом висел Блеймир.
- Привет, Блеймир, - сказал Эрик. – Гахал, никто не заметит, что ты беседуешь с эльфами?
Я поспешил опровергнуть это подозрение, после чего спросил об изменениях снаружи. Новостей было немного. Правит Мертвая голова, налоги растут, улицы не убираются, народ голодает, казни каждый день.
- На Ваттане, разумеется, - мрачно добавил я. – А то мы не видели.

Солдаты узурпатора нынче позволяют себе неслыханные вещи. “Темная паутина лжи и беззакония повисла над городом”, как говорил классик по несколько иному поводу. О Таббе ничего не слышно.
- Я могу принести тебе отмычку какую-нибудь, - сказал Эрик. – Ключи не подниму.
Отмычку? Ага, прекрасная идея.
- Эрик, а что сейчас в моей комнате?
- Там сидит Изергуль. Мертвая голова сидел до него. Но его выгнали привидения, так я слышал.
Я даже улыбнулся. В шкафу на самом деле жила пара очень скверных духов, я с ними почти примирился, но другие… Приятно сознавать, что и на злодеев есть управа. Плюс, эта диспозиция давала мне шанс на успех. Я описал Эрику, как выглядит Альвагарт.
Блеймир тоже встрял в разговор, делая сложные фигуры руками и нервно вращая глазами. Таким способом он просил узнать, где его дом. Эрик подобрал ноги (моя ладонь уже начала уставать) и собрался улетать.
- Следи, чтобы там не было заклятий от эльфов, - предупредил я.
- Айя, мессир, - небрежно ответил он, пролетая через решетку.
О своей незаметности он и сам позаботится. Настроение выросло до разумных значений. Но мы не спали, ощущая тревогу за летающего посланника. Блеймир по природе своей не спал, а я из солидарности.

Тревога оказалась ложной. Эрик воротился к обеду, отягощенный Альвагартом, которого он нес в свернутом виде в обеих руках.
- Шкатулка в покоях Головы, - сообщил запыхавшийся эльф. - Там вредные чары, я только в окно посмотрел.
Он потер ладони, когда я избавил их от груза. Альвагарт намотался на мое запястье и потеплел от радости: месяцами не видеть своего хозяина - то еще испытание.
- Спасибо, Эрик, - сказал я.
- Служу королевскому роду, - сообщил тот и снова улетел.

Вот все и поменялось; Гахал стал выше своих тюремщиков! Самозванцев - на колья, а стражника, несущего ужин, ждет веселый сюрприз.
- Сегодня мы начинаем новую жизнь, Блеймир, - объяснил я джинну, который светился ярче обычного. Он бы даже обрадовался, если не один момент…
- Мой дом, - напомнил Блеймир. Не словами, конечно: где это видано, чтобы джинн говорил? Но его квадратный жест я уже наизусть выучил.

Считается, что джинны произошли от демонов, оставшихся в Джерме много лет назад и порвавших связь с Фуавуном. Должно быть, сами они давно забыли, для чего. Потеряв силу адского пламени, демоны заметно изменились и деградировали, забыв дар речи и часть мозгов, но от стремления иметь связь с домом так и не смогли избавиться. Просто у каждого джинна вместо давно забытой родины есть красивый предмет, служащий ему церемониальным жильем. Настолько сильна эта странная связь, что разрушение дома мгновенно уничтожает его жильца.

Я заставил джинна прекратить поток жалоб на бедственное положение, не имея никакого желания воспринимать свежую порцию цветовой азбуки. В данный момент меня интересовала умственная полноценность Альвагарта. Обычная веревка, которую вы, возможно, видели у себя на родине, способна только молча лежать, свернувшись колечком. Альвагарт по сути своей тоже веревка, и мог запросто свихнуться, забыть все свои навыки, пылясь без дела на полке кабинета.
“Нужно открыть замок”, сосредоточенно подумал я, подкрепив мысль тихим шепотом для пущего эффекта. Вроде бы сработало, потому что Альвагарт на глазах сделался твердым, стиснул мое запястье, и свисающий конец его вытянулся, как штык. Затем, будто вспомнив, изменил цвет на тускло-серый и окончательно стал проволокой. Я решил отнести эту задержку на отсутствие практики.

Итак, я вставил проволочного Альвагарта в замок и он там активно заворочался. Блеймир тоже подплыл ближе, светясь и выпучив кофейные глаза. Похоже, дверь не открывали лет сто. Хотя я точно помню, что меньше. В камере находится все, что мне нужно для жизни – голый пол, менять нечего, она вся пропитана заклинаниями. Когда организм накапливал всякий шлак, достаточно было отрыгнуть роговую капсулу через окошечко в коридор: это была моя единственная месть зловещей тюремной машине.

Чудилось, что открытие двери поднимет шумную тревогу и привлечет к себе внимание всего замка, наполненного бандитами и прихвостнями бандитов, но к моему счастью, тишину ничто не нарушило. Это не значит, что Мертвая голова становится забывчив, потому что бесшумный сигнал все равно мог сработать, и тогда меня будут ждать непосредственно на месте действия. Пускай злодей успеет протереть ковровую дорожку и встать за дверью с топором наготове, меня это не волновало. Сегодня руки не будет связывать такой пустяк, как коронация и всякие зелья. Я убью его без помощи посторонних.

Коридор за дверью вел направо, во внутренний двор, и налево, в главные галереи. Я впервые за многие дни был на свободе, один среди опасных злодеев, узурпаторов трона и нежити. Блеймир начал менять окраску, борясь с желанием немедленно рвануть наверх и произвести репатриацию жилища.
- Сначала займемся делом, дружище, - втолковал ему я, рассматривая дверь, ведущую во двор. Джинн выразил скромное возмущение, но выбора у него не осталось.

Я не рассчитывал легко выйти во двор, и был прав. Дверца сразу показалась мне подозрительной хотя бы тем, что была не заперта, а просто прикрыта. Как хорошо, что я способен немного чувствовать наложенные проклятья, если они не слишком тонкие. Очень похоже на работу недалекого ума одного из помощников главного дворника Мертвой головы. Стоит мне только прикоснуться к деревяшке, как весь замок затрясется, словно килийская пальма под натиском голодающих.
Джинна, однако, никто в расчет не брал. Вот она, заносчивость! Я уже говорил, что они за это… ах да, говорил.
- Блеймир, возьми вон ту колоду, да, которая рядом с топором и заляпана кровью!
Мой синий друг подлетел туда, обернувшись шариком, и с великим пыхтением поднял щербатую колоду. Две секунды, и он снова рядом, а теперь – возвращение наших домов.

Шкатулка, по слухам, сделанная великим Мастером и принадлежавшая исполнителям при высочайшем дворе нашей достойной повелительницы Королевы Крыс. Да, мой друг Блеймир умеет выбирать себе жилье! Вы ведь знаете, что для джинна историческая ценность реликвии то же самое, что для людей денежные богатства. В этом смысле Блеймир богач из богачей. Но этот факт вовсе не делает его гордым. Нет, он совсем не брезгует таким низким занятием, как нанесение побоев, несовместимых с жизнью.

Нельзя было надеяться, что Голова забудет, чью шкатулку он присвоил, и не поставит защиту от джинна. Стоит ли зайти к Изергулю и вежливо попросить его вернуть комнату? В полной сохранности, со всеми книгами и редкими зельями в банках, сушеными травами под потолком, и если обнаружится недостача, заставить лично добрать...
Всем нам нужно место, где жить, к этому все сводится.

Удивительно, но пока нам не удалось встретить никого из населения замка. Мы дошли по лестнице до окованной железом двери, ведущей в замковые коридоры, так и не напоровшись на живых существ. Не может ли быть, что замок по какой-то причине оставили без присмотра, или же наоборот, готовят особенно зубодробительный сюрприз? Мой ответный подарок им запомнится надолго!
Намереваясь исполнить мечту Блеймира, я собрался преодолеть несколько шагов до двери и выйти, наконец, в высшее общество. И тут она открылась сама.

Джинны очень сильны. А Блеймир к тому же был заметно раздражен препятствиями на пути к вожделенной свободе и груз свой метнул очень хорошо.
- Не до смерти! – взвыл я под аккомпанемент хрустнувших костей.
Я сжал кулаки и свирепо глянул на джинна, а тот побледнел, признавая ошибку, но у лучших из нас иногда чувства берут верх над разумом. Ругать его не было смысла, и я обратился к стражнику, придавленному Ваттаном. Гнусный прихвостень был еще жив и цеплялся за мятую тарелку с отбросами, которую нес мне на ужин. Выплюнув пару сгустков крови и зубов, он тщетно пытался сконцентрировать взгляд на моей персоне. Я нагнулся и показал ему кулак.
- Мы… хозяин всегда… - прохрипел стражник, - прибьет тебя… Иди.
Произнеся свое благословение, он прекратил подавать признаки жизни.

Мы с Блеймиром поднялись по служебной лестнице, дабы не привлекать излишнего шума, потом я заново опробовал свои навыки метания Альвагарта на охраннике в верхнем коридоре. Когда он прекратил булькать и улегся отдыхать, путь ничто не преграждало! Следовало искать заклинания, настроенные на меня. Таковые бывает непросто обнаружить, но я схитрил: пропустил запрос через Блеймира. Даже некоторые великие маги не додумались бы до такого.
Я был очень доволен, когда нашел подходящий магический замок на пороге моей комнаты. Любопытно, что он должен был сработать при появлении не конкретно принца Гахала, владыки Гладд’эм, а просто любого существа с рогами. Очень интересный ход мыслей. Очевидно, если потревожить силовую линию, то Мертвая голова схватит в одну руку шкатулку, а в другую магический шар, и будет угрожать разрушительной коллизией, выводя, таким образом, джинна из игры.
Честно говоря, комната не убежит, не лучше ли проверить тронный зал…

“Герой прорывается к покоям Главного Злодея, по дороге сминая орды врагов, ступая по лужам крови… Злодей распахивает двери и страшно орет: Я ждал тебя! Ты в ловушке! Сейчас я тебя уничтожу! ... – Нет, это я тебя уничтожу! – возражает Герой, и враг, устыдившись, истекает горючими слезами и добровольно глотает заранее припасенный яд … Занавес.”
К черту тронный зал! Все мое преимущество в скорости и внезапном нападении, нечего корчить из себя шпиона.

А вот перед покоями Головы висела странная аура, состава которой я не смог распознать. Туман, мерцающие в нем зелено-желтые блестки. Долой таинства, когда сталкиваешься с неведомым – бери в руки надежную, сильную магию, как отбойным молотком сносящую все тонкие преграды. Дверь слетела с петель… внутри было пусто, как в карманах у нищего. Несколько пентаграмм, чернильница, черные свечи, ну еще пара черепов – и все.
Обхитрил сам себя. Иди в тронный зал, герой.

Никаких гадостей на входе. Пустынный зал дышал тишиной и прохладой, хотя тонкий неприятный запашок давал о себе знать. Никаких заклинаний, скрытых фокусов или засады у дверей, ничего необычного, если не считать того, что на деревянном троне восседал Мертвая голова.
Его настоящее имя было проклято и забыто, осталось лишь прозвище – Голова, за раздутую от водянки башку, большую, чем у всех прочих. Голова равно хорошо владел мечом и магией, хотя каждым в отдельности не виртуозно, и участвовал в нескольких битвах, пока шальной демон не разделил его на две части топором. Голова вступила в сделку с дьяволом и вернулась назад с легкой гнильцой, приклеилась обратно к телу (тоже уже не первой свежести), и в результате Мертвая голова получил вторую часть своего прозвища. В общем, был изгнан с позором, но от власти не отступился.

Он пришел, - сообщил маслянистый голос, принадлежавший не злодею, а массивной картине на стене, справа от входа. Раньше ее не было. Изображенный там волшебник с бородкой и тростью презрительно смотрел в мою сторону.
- Знаменитые первые слова, - сказал ему я, косясь на мертвеца. В руках самозванца были зажаты скипетр и держава – оба обладающие волшебной властью. Он наслаждался своей жалкой пародией на силу, развалившись на троне и молча глядя на меня, даже не соизволив заговорить. Не умер ли в очередной раз?
- Он вернет тебя в подвал, но по горло в бетоне, - захихикал чародей на картине, накручивая бородку. Я перевел взгляд на него, на Голову и обратно.
- Кто тут главный? Из вас двоих. Я думал, тот, кто на троне.
- Верно.
- У него же ноги парализованы, - догадался я.
Голова усмехнулся при этих словах и отложил державу, оставив скипетр. Потом свободной рукой порылся где-то сбоку от трона и достал крупный, тяжелый предмет.
- Одно неверное движение, и она рванет, - предупредил нарисованный маг. Тоже мне, переводчик нашелся. Я наклонил голову и сделал выпад в сторону. Маг поспешно убрался, вереща от злобы, когда кончик рога царапнул его по ногам.
Блеймир отскочил в сторону и зарябил как сумасшедший – он прекрасно узнал свой дом. На крышке шкатулки была укреплена дурно выглядящая серая масса.

Мой наставник Фэфал любил повторять одно:
- Настоящий правитель должен иметь хороший Древний Меч, могучий артефакт работы выдающегося кузнеца, но не базарный мусор. Гахал, одними рогами ты ничего не добьешься. Где твой меч?
- Ты знаешь, - отвечал я, - что артефакты под ногами не валяются, а рога всегда при мне.
- Так иди, прибей какого-нибудь вампира и отбери у него. И во имя всего сущего, на кой тебе эта дурацкая веревка?
Он изменил мнение, когда упомянутая веревка внезапно связала ему руки за спиной и на всевозможные проклятья и заклятия отвечала полным равнодушием. Мне понадобилось полчаса, чтобы убедить Альвагарт развязаться: он довольно злопамятное существо.
Сейчас хитрое оружие было наготове в моей правой руке. Жаль, что учителя давно нет в живых, он бы оценил...

Мертвая голова поднялся в воздух вместе с троном и пошел на таран. Сама судьба подсказала отскочить в сторону, чтобы не быть размазанным по стене. Злодей вернулся в воздух и принялся ожесточенно носиться по всему залу, пытаясь зайти со спины и смять внезапным броском. Летал он неплохо, не заботясь нисколько о параличе ног, и надежной возможности бросить веревку без риска промахнуться не оставалось.
- Давай же, сдохни, - невнятно бормотал он, брызгая ядовитой слюной и пытаясь проткнуть меня скипетром. Безумец. Блеймир скорбно парил возле дверей, мерцая.

Улучив момент, я все-таки метнул Альвагарта, он удачно зацепился и обвился вокруг шеи Головы. Тот даже не почувствовал веревки и продолжал пикировать на летающем троне. Бросившись лицом вниз, я услышал свист над головой, и волосы встали дыбом. Терпение мое лопнуло.
Оттолкнувшись ногами от пола, я подпрыгнул и врезал пятками по Мертвой голове, прошептав небольшое заклинание для гибкости. Не скажу, что это прошло даром. Меня чуть не припечатало к стене потерявшим управление троном. Склизкая голова почти прижалась к моей, стараясь обслюнявить, шершавый язык выполз в надежде обхватить и задушить меня.

Я отстранил налитые кровью глаза безумца и вылез из-под рухнувшего трона, потирая больное колено, и одновременно ругаясь на Блеймира. Всего лишь небольшое движение пальцев и взрывная серая масса торопливо уползла прочь с крышки шкатулки. Позади одиноко шлепнулась на пол голова Головы. Альвагарт, сделав с запозданием свое дело, удовлетворенно прополз ко мне и обвился вокруг подставленной ладони.
- Он даже не применил ни одного заклинания, - сказал я неизвестно кому. Оба возможных слушателя были слишком заняты: Блеймир изображал радугу в обнимку со шкатулкой, переводчик на картине оскорбленно повернулся спиной.

Он был сумасшедшим, - объяснил чей-то голос под потолком.
Эрик пробрался в вентиляционное отверстие над дверью.
- Я понял, что ты его пришиб, когда заклятие от эльфов на двери исчезло, - сказал он, закладывая головокружительный вираж и усаживаясь на мне между рогов. – Сколько же там вони будет…
- Что?
- Да у него оживленные мертвецы были в слугах, - пояснил Эрик. – Вот они все и сдохли.
И он затянул королевский гимн, прищелкивая в нужных местах длинными пальцами.
Я не знал, смеяться ли мне или плакать масляными слезами.

ИСТОРИЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ РОССИИ
(выпуск 1)

Издательство Д.Я.Маковского,
Москва, 1917 год

Первый выпуск "Истории освобождения России" вышел в свет осенью 1917 года. На одной из страниц есть даже пометка: отпечатано 23 октября 1917 года. А уже через несколько дней всему редакционному коллективу стало не до издательской деятельности... Да и их читателям.

В составе редакционнного коллектива "Истории освобождения России" входили: В.Базаров, И.Бороздин, В.Брюсов, В.Вересаев, Б.Зайцев, П.Кропоткин, К.Левин, Л.Мартов, В.Пичета, М.Покровский, Н.Пчелин, Н.Рожков, В.Фриче, В.Черкезов, И.Церетели.

Предполагаемое содержание ближайших выпусков было следующим:

1. Введение. Царизм и революция.
2. Общественно-литературные течение конца века.
3. Народничество и партия социалистов революционеров.
4. Революционное народничество. Воспоминания.
5. Земский либерализм.
6. Рабочий класс и социал-демократическая партия.
7. На заре марксизма. Воспоминания.
8. Студенческое движение 1887-1900 г.г.
9. Литература кануна революции.
10. Дальневосточный кризис.
11. Рабочее восстание (9 января - декабрь 1905 года)

Обложку украшало аллегорическое изображение Свободы (в кокошнике), разрывающей цепи (кандалы) и революционного Народа - солдат, рабочих, крестьян. И восходит солнце над Петропавловской крепостью - той самой, которая в Санкт-Петербурге и которая была тюрьмой и для декабристов, и для народников, и не только для них. Вскоре в ней оказались и члены Временного правительства...

Открывался первый выпуск обращением:

К первому выпуску был сделан вкладыш-листовка (от издательства), в котором говорилось об условиях подписки, ценах и прочем...

Должны заметить, что часть текста (правда, небольшую) мы сохранили со всеми этими дореволюционными ятями и ижицами - так что не удивляйтесь встретив в слове Россия букву "i" - Россi я и огромному количеству твердыхъ знаковъ и прочихъ чудачествъ дореволюцi онной грамматики чуть ли не после каждаго слова. Но основной массив текста - на современном русском языке.

Донбасс, переживающий сегодня войну, не в первый раз становится целью захватчиков. В начале Великой Отечественной войны овладение Донбассом вошло в число приоритетных задач, поставленных перед вермахтом.

Подобное стремление гитлеровцев объяснялось высочайшим промышленным потенциалом данного района. Город Сталино, как тогда назывался Донецк, являлся одним из крупнейших индустриальных центров Советского Союза, обеспечивавшим 7% общесоюзной добычи угля, 5% производства стали и 11% производства кокса.

К началу 1941 года в Сталино находились более 220 предприятий союзного и республиканского подчинения.

В начале осени 1941 года за Донбасс разгорелись ожесточённые бои. Несмотря на отчаянное сопротивление советских войск, 20 октября 1941 года немецкие и итальянские войска вошли в Сталино. Началась оккупация Донбасса, растянувшаяся на долгие 700 дней.

Сначала переименования, затем убийства

Одним из первых решений захватчиков стало постановление о переименовании улиц и площадей, дабы полностью стереть из памяти местных жителей воспоминания о «большевистском режиме». Самому городу вернули прежнее название Юзовка, проспект Лагутенко стал улицей Базарной, проспект Труда — улицей Музейной, проспект Павших Коммунаров — улицей Николаевской, проспект Чайковского — улицей Садовой, проспект Дзержинского — улицей Пожарной, и так далее.

Гитлеровцы установили жёсткий режим, пытаясь обеспечить скорейшее восстановление и использование местной промышленности.

В годы оккупации Донбасса здесь активно действовали советские подпольщики и партизанские отряды. В ответ гитлеровцы проводили карательные акции и массовые казни. Шурф шахты № 4/4-бис в Сталино превратился в огромную братскую могилу. За время оккупации туда были сброшены от 75 до 100 тысяч человек. Одних сбрасывали в шахту после расстрела, других живьём. Из всех жертв удалось опознать не более 150 человек.

Удержать во что бы то ни стало

Несмотря на жесточайшие репрессии, покорить жителей Донбасса нацистам так и не удалось — сопротивление продолжалось в течение всего времени оккупации.

Восточная часть Донбасса была освобождена советскими войсками в феврале 1943 года, сразу после победы под Сталинградом. Однако развить успех не удалось из-за отсутствия резервов для дальнейшего наступления, а также из-за упорного сопротивления фашистов.

Летом 1943 года на совещании с генералитетом вермахта Гитлер придавал важнейшее значение удержанию Донбасса.

Поражение немцев на Курской дуге и успешное наступление советских войск на Белгородско-Харьковском направлении создало условия для изгнания захватчиков из Донбасса.

Выполнение задачи было поручено советской группировке войск, насчитывавшей более миллиона солдат и офицеров, 21 000 орудий, 1257 танков и 1400 самолётов. Гитлеровцы могли противопоставить наступающим около 540 тысяч солдат и офицеров, 5400 орудий, 900 танков и 1100 самолётов.

Южный фронт идёт в прорыв

Донбасская операция советских войск началась 13 августа 1943 года наступлением правого крыла Юго-Западного фронта. Эти части, форсировав реку Северский Донец, оказали помощь Степному фронту в освобождении Харькова.

Тем не менее, удар Юго-Западного фронта генерала Родиона Малиновского заставил гитлеровцев использовать для его отражения значительную часть резервов.

18 августа, воспользовавшись ситуацией, в наступление перешли войска Южного фронта под командованием генерала Фёдора Толбухина . Парировать этот удар немецкая группа армий «Юг», которой командовал фельдмаршал Эрих фон Манштейн , уже не могла. В первый же день наступления советские войска прорвали оборону гитлеровцев на глубину 8-9 километров.

К исходу 20 августа прорыв войск Южного фронта составлял уже до 24 километров в глубину и до 16 в ширину.

Сражение за Саур-Могилу

Выполняя директиву Берлина об удержании Донбасса во что бы то ни стало, Манштейн отдал приказ о нанесении серии контрударов, благодаря которым наступление Красной Армии удалось затормозить. Но в ночь на 24 августа советские части заняли дорогу на Таганрог, лишив противника возможности маневрировать резервами.

30 августа советские войска при поддержке морского десанта освободили Таганрог, окружив и разгромив в районе города 29-й немецкий корпус.

5 сентября 1943 года части Южного фронта вошли в Артёмовск. Манштейн докладывал в Берлин — продолжение удержания Донбасса чревато полным разгромом группы армий «Юг». Гитлер вынужден был дать «добро» на отвод войск за Днепр.

Откровения Манштейна

Как писал в мемуарах Мантшейн, отступление из Донбасса был «самой тяжёлой операцией» 1943-1944 годов. Немцы не успевали вывозить боеприпасы, имущество и даже раненых. Эвакуацию предельно осложняли удары Красной Армии.

То, что немцы не могли забрать с собой, они уничтожали, применяя тактику «выжженой земли». «В зоне 20-30 км перед Днепром было разрушено, уничтожено или вывезено в тыл всё, что могло помочь противнику немедленно продолжить своё наступление на широком фронте по ту сторону реки, то есть всё, что могло явиться для него укрытием или местом расквартирования, и всё, что могло обеспечить его снабжение, в особенности продовольственное снабжение его войск», — писал Манштейн. Лиц призывного возраста, находившихся в оккупации, гитлеровцы угоняли в Германию.

7 сентября 1943 года развернулись бои за столицу Донбасса город Сталино. Утром 8 сентября в город со стороны Рутченково ворвались подразделения 50-й стрелковой дивизии полковника Владычанского . В освобождении города также принимали участие бойцы 301-й и 230-й стрелковых дивизий и партизаны.

Донбасс не сломить

Войскам, участвовавшим в освобождении Донбасса, приказом Верховного Главнокомандующего от 8 сентября 1943 года объявлена благодарность и в Москве дан салют 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий.

Донбасская операция завершилась 22 сентября 1943 года с выходом советских войск на рубеж Новомосковск — восточное Запорожье — река Молочная.

В боях за освобождение Донбасса от фашистов погибли более 66 тысяч советских солдат и офицеров, более 200 тысяч были ранены. Точные потери гитлеровцев неизвестны.

За воинское мастерство, массовый героизм, мужество и отвагу, проявленные в ходе Донбасской операции, свыше 40 соединений и частей Красной Армиибыли удостоены почётных наименований Артёмовских, Горловских, Славянских, Сталинских.

В Сталино к моменту оккупации гитлеровцами находились около 400 тысяч человек, освобождения дождались около 175 тысяч. Советских солдат встречали руины жилых домов и предприятий, разрушенные и полузатопленные шахты, многие из которых таили в себе тела жертв нацистского террора.

Но уничтожить Донбасс нацистам не удалось. Уже к началу 1945 года три четверти шахт возобновили работу, заработали крупнейшие предприятия региона.

По словам главного координатора процесса по освобождению братьев в Иране Александра Неретина, освобождение служителей из иранской тюрьмы может выглядеть внезапной, но это более чем 4-месячная кропотливая работа, сообщает .

Как мы писали , власти Ирана освободили троих христиан из Азербайджана, которые были арестованы в июне и обвинены в пропаганде против режима.

29 октября их освободили из тюрьмы под залог. В воскресенье, 6 ноября, власти Ирана разрешили азербайджанским христианам вернуться на родину. Братья надеются, что они будут оправданы по всем пунктам выдвинутых против них обвинений.

Ниже приводим вам слова Александра, который во время разговора с , рассказал какими были эти 4 месяца:

«Мы старались использовать все возможности, которые у нас были, все связи, способы и пути для того, чтобы достучаться до иранского правительства, и доказать, что братья не совершали ничего противозаконного.

Во-первых, мы нашли хороших адвокатов, и они сделали очень хорошую работу. Мы также сотрудничали с международными правозащитными организациями. После работы адвокатов два самых серьёзных обвинения сразу же были сняты, а именно: преступление против безопасности и против государства Иран. В итоге их обвинили в создании сети домашних церквей. И, поскольку, они иностранцы, то была возможность освободить их под залог. Нас сейчас ждет судебное заседание, и мы верим, что братья будут оправданы, но, даже в противном случае, им будет назначено мягкое наказание»

По словам Александра Неретина, одной из главных причин, почему они решили
освободить братьев под залог, потому что «ждать суда в иранской тюрьме можно 2-3 или даже 4 года».

Напомним, что служители церкви находились в Иране в гостях у знакомых верующих. Именно во время одной из таких встреч их и арестовали.

«Сейчас они дома, радостные, потому что после 128 дней заключения они, наконец, оказались дома, семьи воссоединились, — рассказывает Александр. — За эти дни двое из братьев были в одиночном заключении около 70 дней, а третий пробыл в одиночной камере 47 дней ».

По словам самих заключённых, в первые недели были допросы и очень сильное
давление: «Они говорили, что их не били, — продолжает Александр Неретин. — И я думаю, что это была Божья защита над ними. Однако, было очень тяжёлое психологическое давление, ежедневные допросы в течение месяца, незнание, что будет с ними дальше. Они смогли позвонить домой только спустя две недели после ареста, а увиделись с родными спустя четыре месяца. Братья духовно не сломались: они продолжали молиться и брали посты. Они продолжали держаться за Господа, верить, стоять и, слава Богу, все хорошо закончилось».

Один из заключенных, служитель церкви Эльдар, говорит, что арест был для них сюрпризом: «Когда мы ехали в Иран, то думали, что если вдруг что – то пойдет не так, нас просто депортируют обратно, но когда полиция ворвалась на служение, то мы осознали, что всё: Иран для нас закрыт. Когда же на нас в машине надели наручники, то мы поняли, что попадем в тюрьму. Мы не то, чтобы боялись, но мы были даже готовы к смерти».

По словам Эльдара, когда они возвращались домой, до момента взлета самолета чувствовалось напряжение, потому что Правительство в любой момент могло вернуть их обратно в тюрьму.

Александр Неретин и все, кто был вовлечен в этот нелегкий процесс, уверены, что — это чудо: «Мы понимаем, что их освобождение — это чудо, потому что такое не так часто происходит, и я верю, что это благодаря молитвам тысяч верующих в разных церквях и странах, которые поддерживали нас и материально, — говорит Александр.- С самого начала у нас было слово от Господа из книги Даниила «о Седрахе, Мисахе и Авденаго».

И Бог дал нам слово, что как и эти юноши оказались в огненной печи испытания и выжили, так и наши три брата выйдут. Конечно, у нас было слово, но, поверьте, за 4 месяца бывало, что ситуация выглядела так, будто это просто невозможно. Мы чувствовали, как отчаяние нападало на нас, что нет никого шанса, но Бог был верен, и Его слово исполняется, несмотря на обстоятельства. Шаг за шагом мрак рассеивался и коридор, который, казалось, не имел конца, вскоре закончился. Слава Богу, сегодня — это уже история. И за что мы благодарны, так это за поддержку христиан, пасторов церквей, лидеров и всех верующих. За моральную, духовную и материальную помощь. И думаю, что самое важное в этой истории — именно поддержка. Мы по-настоящему пережили, что мы — Тело Христа. Мы сделали это вместе, совместными усилиями».